Федор никуда бежать не собирался. Он хотел доказать в военном суде, что ни в чем не виноват. Однако дружественный особист уверил его, что дело абсолютно тухлое. В трибуналах не бывает присяжных; впрочем, даже они в свое время не слишком помогли, к примеру, капитану Ульману. А уж если высокопоставленный военный решил уничтожить подчиненного в закрытом армейском суде, то он скорее всего это сделает – слишком разные весовые категории.
Эль Капитано не мог сказать, почему он все-таки решился на побег. Видимо, сработало упоминание Ульмана – знаменитого козла отпущения, которого не спасли даже два суда присяжных, признавших его невиновность, и которому в итоге пришлось скрываться от правосудия при помощи боевых друзей, чтобы не оказаться перемолотым жерновами равнодушной судебной машины. Капитан Матвеев испугался не ответственности и тюрьмы – он испугался того, что не сможет ничего противопоставить тяжкому обвинению, того, что навсегда станет для бывших сослуживцев предателем и врагом. Глубокой ночью он вошел в воды Чесапикского залива и вдоль берега поплыл на юг, изо всех сил надеясь вернуться и доказать свою невиновность в более благоприятной ситуации.
Сейчас, про прошествии времени, вспоминая странную настойчивость своего приятеля-особиста, Матвеев с высоты прожитых лет догадывался, конечно, что все это могло быть неспроста. Не исключено, что крысу, подставившую Федора, следовало искать не в штабе, а гораздо ближе. Капитана Матвеева надо было непременно сплавить подальше, чтобы в ходе разбирательства случайно не всплыли какие-нибудь обстоятельства, свидетельствующие о его полной невиновности. Сам факт его бегства выглядел практически признанием собственной вины – что и требовалось крысе.
А тогда он плыл несколько суток подряд, счастливо избежав столкновения с патрулями и хищными морскими тварями. Он едва не утонул, когда на вторую ночь его унесло далеко в море. Изредка он выбирался на болотистый берег, подолгу отлеживался в грязи, пытаясь отдышаться и болезненно щурясь от въевшейся в лицо морской соли, поедал сырых крабов, копошившихся в зоне прибоя, а потом снова входил в океан. Затем он долго брел через соленые болота, совершенно потеряв ориентацию; запасенная пресная вода подошла к концу, и он в буквально смысле умирал от жажды, когда наконец пересек демаркационную линию и оказался на территории, контролируемой Китаем.
Здесь ему с его корявым английским удалось сойти за беженца, потерявшего память от шока после катастрофы, и китайская администрация отправила его в лагерь для перемещенных лиц на Западное побережье, где он от полной безнадеги, безденежья и безработицы прибился к местным бандитам, чрезвычайно заинтересовавшимся его навыками боевого аквалангиста. Какое-то время Матвеев, к тому времени уже ставший Хунхузом, таскал для них из затопленных городов всякие ценные грузы и сейфы, внимательно приглядываясь к их методам работы и тщательно наматывая на ус полученный опыт, а потом сбежал в Лас-Вегас, ставший к тому времени центром американского криминала.
