– Что правильно, то правильно,– ответил хозяин,– имущество ваше я не имею права задерживать. Оно осталось в комнате. Если особа, которая в ней поселилась, еще не спит, мы можем туда войти.
Комнату сняла девушка по имени Мими – та самая, с которой Родольф некогда исполнял чувствительный дуэт.
Они сразу же узнали друг друга. Родольф что-то шепнул Мими и тихонько пожал ей руку.
– Смотрите, какой ливень! – сказал он, обращая ее внимание на разразившуюся грозу.
Мадемуазель Мими тут же направилась к господину Бенуа, который дожидался в уголку.
– Сударь,– проговорила она, указывая на Родольфа,– это тот самый господин, который должен был прийти ко мне… Если меня будут спрашивать – скажите, что я не принимаю.
– Вот как! – пробормотал господин Бенуа, передернувшись.– Что же, ладно!
Пока мадемуазель Мими наспех готовила ужин, пробило двенадцать.
«Ну вот,– подумал Родольф,– пятнадцатое число позади, и теперь можно считать, что я благополучно миновал Мыс бурь».
– Дорогая Мими,– сказал он,– обнимая и целуя девушку в шею у затылка.– Вы ни в коем случае не могли бы выставить меня за дверь. У вас есть шишка гостеприимства.
Вот благодаря какому стечению обстоятельств Каролюс Барбемюш, литератор и философ-платоник, на двадцать четвертом году жизни приобщился к богеме.
В те дни Гюстав Коллин – великий философ, Марсель – великий живописец, Шонар – великий музыкант и Родольф – великий поэт (так они величали друг друга) были завсегдатаями кафе «Мои», где их окрестили «четырьмя мушкетерами», потому что они никогда не разлучались. И в самом деле, они вместе приходили и вместе уходили, вместе играли, а иной раз вместе должали хозяину,– словом, это был слаженный квартет, который сделал бы честь Консерватории.
Для своих сборищ они избрали зал, где легко поместилось бы человек сорок, однако, кроме них, там никого нельзя было увидеть, ибо для прочих посетителей облюбованный ими зал сделался совершенно не-Доступным.
Если случайный посетитель заходил в этот вертеп, он сразу же становился жертвою свирепой четверки и спешил унести ноги, не дочитав газеты и не допив чашки кофея, где сливки свертывались от неслыханных афоризмов на тему об искусстве, любви и политической экономии. Четверо приятелей вели такие разговоры, что официант, подававший им, во цвете лет стал идиотом.
Кончилось тем, что хозяин заведения, потеряв терпение, явился к ним и изложил следующие свои претензии:
«1. Господин Родольф, приходя утром позавтракать, забирает в свой зал все газеты, поступающие в кафе, он даже позволяет себе возмущаться, если бандероль на той или иной газете оказывается уже сорванной. Вследствие этого остальные посетители, лишившись возможности ознакомиться с мнением органов печати, остаются до обеда в полном неведении о том, что творится в политике. Так, компания господина Боскета даже не знает имен членов последнего кабинета министров.
