– Вижу, вижу, любопытство так и выглядывает из окошек твоих глаз,– пошутил Родольф.– Сейчас я его удовлетворю. Уйдем только отсюда, тут так холодно, что и твои вопросы и ответы мои могут замерзнуть!
И друзья зашли в кафе.
Коллин не сводил глаз с веревочной лестницы и клетки, обитательница которой, отогревшись в теплом помещении, заворковала на каком-то языке, неведомом Коллину,– хоть он и был полиглотом.
– А все-таки, что же это такое? – спросил он, указывая на лестницу.
– Это нить, которая соединит меня с возлюбленной,– ответил Родольф, и его голос зазвенел, как мандолина.
– А это? – спросил Коллин, указывая на птицу. – Это будильник,– сказал поэт, и голос его стал нежным, как утренний ветерок.
– Говори без иносказаний, презренной прозой, но вразумительно.
– Хорошо. Ты читал Шекспира?
– Что за вопрос! То be or not to be?* [Быть или не быть]. Великий был философ! Разумеется, читал.
– Помнишь Ромео и Джульетту?
– Как не помнить! – ответил Коллин и продекламировал:
Еще не брезжит день, не жаворонка пенье
Встревожило твой слух в минуту упоенья.
Нет, то был соловей…
– Как не помнить! Ну, и что же?
– А вот что. Мою новую богиню зовут Жюльеттой, и у меня возникла мысль разыграть вместе с ней шекспировскую драму. И я теперь уже не Родольф. Меня зовут Ромео Монтекки, и очень прошу не называть меня иначе. Я даже заказал новые визитные карточки, чтобы все об этом знали. Но это еще не все: я воспользуюсь тем, что сейчас масленица, надену бархатный камзол и вооружусь шпагой.
– Чтобы убить Тибальда? – спросил Коллин.
– Вот именно,– продолжал Родольф.– Словом, при помощи этой лестницы я заберусь к моей возлюбленной, у нее как раз есть балкон.
– А птица-то, птица? – не унимался Коллин.
– Это не что иное, как голубь, он должен исполнять роль соловья и по утрам возвещать о том, что пора мне расстаться с подругой, а подруга обнимет меня и нежным голосом скажет, совсем как в сцене на балконе: «Еще не брезжит день, не жаворонка пенье…», другими словами: «Нет, еще не одиннадцать, на улицах грязно, не уходи, нам так хорошо вместе». Для полноты картины я постараюсь раздобыть кормилицу и предоставлю ее в распоряжение моей возлюбленной. Надеюсь, погода будет нам благоприятствовать и, когда я стану подниматься к Джульетте, мне будет светить луна. Что скажешь о моем замысле, философ?
– Прелестно, – одобрил Коллин. – Но объясни, сделай милость, каким чудом ты так преобразился, что тебя не узнать… Видно, разбогател?
