Англичанин взял билеты, попросил еще раз растолковать ему, что с ними делать, затем осведомился о цене.
– Ложи по шестидесяти франков, тут их десять… О это не к спеху, – добавила Долорес, видя, что англичанин вынимает бумажник.– Я надеюсь, что как сосед не откажетесь время от времени навещать меня.
Господин Бирн ответил:
– Я не люблю делать дел в кредит.
Вынув тысячефранковую ассигнацию, он положил их на стол, a билеты спрятал в карман.
– Я сейчас дам сдачу,– ответила Долорес и отперла шкафчик, где у нее хранились деньги.
– Пожалуйста не надо,– сказал англичанин,– это на чай.
С этими словами он вышел, а Долорес стояла как пораженная громом.
– На чай! – вскричала она, когда затворилась дверь.– Какой нахал! Я сейчас же верну ему деньги.
Но грубость соседа лишь рикошетом задела ее самолюбие. Поразмыслив, актриса успокоилась. Она сообразила, что двадцать луидоров – кругленькая сумма, вспомнила, что в прошлом ей приходилось выносить дерзости, за которые ей платили куда дешевле.
Пустяки,– решила она,– не надо быть чересчур гордой. Никто ничего не видал, а в этом месяце мне и раз надо платить прачке. К тому же мой гость прескверно говорит по-французски, что, быть может, он хотел сказать комплимент.
И Долорес с легким сердцем заперла деньги в шкафчик.
Зато ночью, после спектакля, она вернулась вся вне себя от негодования. Господин Бирн никому не продал билетов, и все десять лож были пусты.
Когда злополучная бенефициантка в половине первого ночи вышла на сцену, она увидела, что ее подруги сияют от радости, глядя на пустынный зал.
Она даже слушала, как одна из них сказала другой, кивнув на никем не занятые дорогие ложи:
– Бедняжке Долорес удалось «набрать» всего лишь одну литерную!
– В остальных – ни души!
– В партере зрителей раз-два и обчелся.
– Еще бы! Когда на афише появляется ее имя. Это производит такое же действие, словно в зале установлен пневматический насос. Да и что за фантазия повышать цены!
– Ну и бенефис! Ручаюсь, что вся выручка уместится в детской копилке.
– А! Вот и ее пресловутое платье с красными бархатными бантами.
– Она похожа на связку вареных раков.
– Какой сбор был на твоем последнем бенефисе? – обратилась одна из артисток к подруге.
– Яблоку упасть некуда было, дорогая. В тот день давали премьеру. За приставные стулья платили по луидору. Сама-то я получила всего-навсего шесть франков – остальное забрала моя портниха. Если бы не боязнь отморозить себе нос, я бы поехала в Петербург.
