В те дни ему досталось сполна за то, что он обманул ожидания своих великих предков и стал единственным свидетелем этих последних дней.
То были самые мрачные дни и часы его жизни. Что может быть хуже и отвратительнее? Что может быть страшнее бесславного конца рода, которому с его смертью предстоит кануть в Лету?..
Однако теперь он весело и хлопотливо готовил себе завтрак – укрепляющий и способствующий долголетию чай, – купаясь в лучах утреннего солнца, и хотя его ученик и последователь уже должен был проснуться, Чиун его не торопил.
– Все в свое время. Римо – хороший сын, хоть и бледнолицый.
Но Римо все не появлялся. И когда вода в чайнике стала выкипать, мастер Синанджу просто долил в него воды и стал ждать.
А чай стоил того, чтобы набраться терпения и подождать. И хорошие сыновья тоже этого стоят.
* * *
Бульканье и кипение уже давно прекратилось и чайник остыл, когда Римо Уильямс наконец прошлепал босиком на кухню. Глубоко посаженные над высокими скулами глаза как-то странно блестели.
– Я приготовил чай, – проговорил Чиун, не оборачиваясь и не глядя на него.
– Я не голоден.
– Что ж, прекрасно. Потому как твою порцию я уже вылил в раковину.
– О'кей, – рассеянно кивнул Римо, взял с буфета кружку и подставил ее под кран.
Он выпил две кружки сырой воды, отдающей металлическим привкусом, но мастер Синанджу так и не обернулся.
– Я потратил целое утро. – В голосе Чиуна прозвучал упрек.
– На что?
– На то, чтобы почувствовать себя счастливым.
– Что ж, не зря потратил.
– Когда человек проводит все утро в размышлениях о невоспитанных сыновьях, пользы тут мало. Это – предательство, только и всего.
Римо промолчал.
Чиун резко развернулся.
– Тебе известно, который теперь час?
Римо мог и не смотреть на стенные часы в виде черной кошки с качающимся хвостом-маятником и бегающими из стороны в сторону картонными глазками.
– Десять тридцать две, – ответил он, поставив пустую кружку в раковину из нержавеющей стали. Запястья у него были на удивление широкие и крепкие.
– Почему ты заставил меня ждать?
– Не мог уснуть.
– Если не мог уснуть, то к чему было валяться все утро в постели?
– Потому, что я боялся встать.
Мастер Синанджу так и застыл, удивленно скривив губы.
– Но почему?
Ученик медлил с ответом.
– Почему ты боишься утра? – не отставал Чиун.
Римо резко обернулся. В его глубоко посаженных глазах стояли слезы. Одна слезинка скатилась по высокой скуле.
– Ты умрешь… – пробормотал он.
– Возможно, – кивнул кореец, всматриваясь в печальное лицо ученика.
