Город, долг перед обществом, а в особенности маленькая красная книжечка, вшитая во внутренний карман гимнастерки, со слегка пожелтевшей фотографией вождя, вложенной между четвертой и пятой страничками и жирно перечеркнутой траурной линией по правому нижнему углу (так что совсем не стало видно трубки), — всё это толкало Дмитрия Сергеевича ползти дальше, и, превозмогая слабость, он пополз.
Круглое белое солнце качалось из стороны в сторону — Дмитрий Сергеевич Лазарев (Цезарь) полз через пустыню. Песок жегся, колючки кусались, большие черные птицы то собирались в небе над ползущим, то в раздумье разлетались.
Так прошло еще некоторое время, то ли час, а то ли день…
«Зачем, ну зачем я ползу, если совершенно бесполезно? — вскричал Цезарь про себя. — Песок жжется в дырах моих штанов, колючки рвут мою кожу, а в небе над моей головой кружат в ожидании опасные черные птицы!»
Дмитрий Сергеевич опять остановился и уткнулся облупленным носом в песок. Тело сделалось легким и независимым, красные снежинки растаяли, и город появился опять, на этот раз свежий, ясный, явно умытый дождем. Подул ветерок, сдул с фонтана радугу, принес свежесть. Не открывая глаз, Дмитрий Сергеевич улыбнулся ему, отчего губа больно лопнула в новом месте.
«Что перед смертью плохо, — само собой пришло на ум Дмитрию Сергеевичу, — так это то, что не получается подумать о чем-нибудь хорошем в будущем. Обычно это помогает, когда на душе погано. А тут зацепиться не за что, потому что будущего нет. А хочется: ну хорошо, ну ладно, вот я сейчас, значит, это, умру, и это очень и очень даже плохо, ужасно и вообще отвратительно, зато на следующей неделе, когда я сделаю доклад о найденном городе… А следующей недели нет и не будет. Вообще ничего больше нет. Из карты можно было сделать шапку!»
В действительности у Дмитрия Сергеевича была карта этой пустыни, которую ему, как и всем участникам эксперимента, зачем-то выдали. Там-то он и пометил место, где отыскался Город, крестиком. Но так как Дмитрий Сергеевич не знал своего собственного местоположения, то крестик был совершенно бесполезен, а карта лежала в кармане, ни к чему. К тому же, кроме крестика, на карте почти ничего не было — в этой пустыне с населенными пунктами было очень плохо. Даже хуже, чем с закопанными городами.
Да, из карты получился бы отличный головной убор, тем более что Дмитрий Сергеевич умел сворачивать из газеты три вида панамы и даже кепку с козырьком. Теперь, когда он почти умер и делать кепку с козырьком было поздно, оставалось лишь сожалеть, что основная пригодность карты — определение географического местонахождения — затмила маленькую практичную пригодность. А ведь пока Дмитрий Сергеевич был еще свеж, кепка могла его почти спасти.
