Главное — не отвечать на поцелуй, главное — не отвечать на поцелуй, главное — не…
Отвлеченный столь элементарным маневром, Степан с опозданием осознал, что пальцы соседки ловко расстегивают его ширинку и, что, в общем-то, вот и все, это конец, он проморгал тот самый важный момент, надо сдаваться, надо было сразу и решительно, а теперь что же, теперь поздно, теперь все, теперь точка невозврата, как говорится, преодолена, теперь он пропал, пропал наш Степушка безвозвратно.
— Вилена Анатольевна, ну зачем вы так… — смущенно шепчет Степан, нерешительно кладя руку на затылок бесстыдницы. — Ну, зачем вы так… хотя… гм… там это… еще одна пуговка есть…
Спасение как всегда пришло оттуда, откуда Степан совсем его не ждал. В его кармане завибрировала Nokia.
— Секундочку, — прохрипел насилуемый.
Он все еще старался соблюсти приличия. Как будто вот так вот сидеть придавленным горячими телесами соседки с одиннадцатого, с расстегнутой ширинкой и глупой улыбкой, перед передачей о богомолах, когда жена вот-вот должна вернуться и начать его искать, обычное для примерного главы семейства дело.
— Кажется, у меня завибрировало…
— Так и должно быть, — неправильно понимает искусительница, не отрываясь от лакомого кусочка.
— Вилена Николаевна, вы неправильно поняли, — шепчет Степан, ненароком настраиваясь на ее интонацию и тщетно протискивая руку к карману брюк — У меня телефон звонит!
— Телефон…
Приборчик для передачи звука на расстоянии на миг разрушает воодушевление женщины-бегемота.
Рука Вилены нехотя покидает ширинку экс-мента, предусмотрительно оставив ее распахнутой навроде туристической палатки старого образца.
Проказница успела сделать Степаниному мужскому достоинству интимную ласку, а оно, достоинство, — отреагировать на ласку положительно. Что поделаешь, люди немногим отличаются от богомолов, когда речь заходит об условных рефлексах.
Выудив из кармана телефон, Степан обнаруживает, что это Полежаев.
— Слушаю, — отвечает жертва женского произвола, заправляя рубашку свободной рукой.
Он Полежаеву по-настоящему рад.
— Привет, дядя Степа.
Тоненький, почти детский голосок. У Степана как всегда появляется впечатление, что он разговаривает не с майором секретного спецотдела, а с невинной девочкой, хотя и с усами.
— В него стреляли? — спрашивает Степан, чтобы не тратить время на преамбулы.
— В кого? — восклицает в трубке пораженный Полежаев.
От удивления его необыкновенный голосок берет ту самую ноту, которая обыкновенно предшествует лопанью струны.
