«„Это наш город, мы его захватили, – хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека“, – свидетельствует летопись. – И сказал им Владимир: „Подождите с месяц, пока соберут вам куны“. И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа, и сказали варяги: „Обманул нас, так отпусти в Греческую землю“. Он же ответил им: „Идите“. И выбрал из них мужей добрых, умных и храбрых и роздал им города; остальные же отправились в Царьград к грекам».
Однако, отсылая своих варягов на греческую чужбину, он прежде них отправил послов к византийскому императору: «Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного».
Языческое нововведение Владимира
В русскую историю князь вошел как основатель христианства. Однако прежде, чем крестить Русь, Владимир ввел в достаточно цивилизованном Киеве языческие обряды с кровавым жертвоприношением. Главным богом он поставил в Киеве Перуна – голова у того была серебряная, ус золотой, а также на киевском холме появились и все остальные языческие божества – Хоре, Дажбог, Стрибог, Симаргл (Сим и Регл) и Мокошь – в виде деревянных идолов.
«И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими. И осквернилась кровью земля Русская и холм тот».
Соловьев писал, что начало правления Владимира ознаменовалось торжеством язычества над христианством, но торжество это не могло быть долгим, потому как – считал он – русское язычество было бесцветным и бедным по сравнению с другими, монотеистическими религиями.
«У нас на Руси, в Киеве, – пояснял он, – произошло то же самое, что в более обширных размерах произошло в Империи при Юлиане: ревность этого императора к язычеству всего более способствовала к окончательному падению последнего, потому что Юлиан истощил все средства язычества, извлек из него все, что оно могло дать для умственной и нравственной жизни человека, и тем всего резче выказалась его несостоятельность, его бедность пред христианством. Так обыкновенно бывает и в жизни отдельных людей, и в жизни целых обществ, вот почему и неудивительно видеть, как иногда самые страстные ревнители вдруг, неожиданно, покидают предмет своего поклонения и переходят на враждебную сторону, которую защищают с удвоенною ревностию; это происходит именно оттого, что в их сознании истощились все средства прежнего предмета поклонения».
