Мы подошли к двери и заглянули в нее.
– Смотри, – сказал мне толмач, – уже расходиться начинают. Сейчас самая потеха будет. Будут боярина Тырина трясти. Он, шельма, со стола посуду царскую тянет, то солонку серебряную, то чарку позолоченную, то еще чего. Вот сейчас с ним все будут обниматься и трясти его, чтобы вытрясти то, что он со стола стырил. Специальные люди подглядывали за ним, чтобы царю донести, чего он спер, вернее, стырил. Царь он все должен знать. Если человек жрет зело много, то его на пир в следующий раз и не пригласят. Если ест мало, то нужно узнать, чего это он едой царской гребует.
Внезапно что-то звякнуло, и все сразу уставились на серебряную чарку, которая вывалилась из рукава боярина и предательски зазвенела на полу.
– Ай да Тырин, – захохотали все, – не хочет, а все равно чего стырит.
Хохотал и сам Тырин, вытирая рукой фингал под глазом.
– Это ему за воровство синяк поставили? – спросил я.
– Нет, – смеясь, сказал толмач – это царь-батюшка стравил его с боярином Онуфриевым за честь подраться.
– Дуэль, что ли? – не понял я.
– Дуэль не дуэль, а вот за право сесть поближе к царю нужно побороться. Вот они и поборолись. Тырин-то ловчее оказался, хоть под глаз получил, а к царю поближе сел. На следующий пир царь опять кого-нибудь стравит. У заморских царей специальные шуты есть, а у нашего вон сколько бояр, готовых по царскому приказу пошутить по любому поводу.
Толмач вдруг подбежал к какому-то человеку, одетому попроще бояр, и стал что-то говорить ему, показывая на меня рукой. О чем они говорили, я мог только догадываться, но мне показалось, что начальник хотел меня сбагрить куда угодно, лишь бы не вешать мою проблему себе на шею.
Толмач после разговора с начальником медленно шел ко мне, потирая свою бороду.
– В общем, так, – сказал он, – поживешь пока где-нибудь, а мы о тебе в посольствах справимся. Деньги-то есть, – спросил он и сам же ответил, – откуда они у тебя? А что это у тебя на пальце? – Он потянул руку к моему перстню и прочитал надпись. – Знатная вещица, стоит дорого. Могу взять ее в качестве обеспечения заёма, пока расплатиться не сможешь. И бумагу тебе официальную выпишем, чтобы, значит, все по-честному было. Меня Симеоном кличут. Пойдем, пристрою тебя куда-нибудь.
Я снял печатку и пошел за моим благодетелем. Мне принесли какие-то штаны, рубаху, шапку, старенький полушубок и лапти с онучами.
С онучами, это как портянки, я управился быстро, как будто все время их носил, чем удивил даже Симеона. А чего удивляться? Служил в армии, был солдатом, а кто из солдат не носил сапоги с портянками? То-то. Лапти привязал веревочками, ногами притопнул, нормально. Одел полушубок, шапку и тогу с сандалиями взял в руки. Как-никак, а это мой единственный документ. Андрей Васильевич Северцев, римский гражданин Октавий Май Брут, а кто я сейчас? Андре Норман, латинянин. Турист.
