– Лизка, а если я умру, ты будешь плакать? – спросил я, тревожно вглядываясь в бездоннынй мрак ее изливающихся во мне зрачков…
– Нет, я не буду плакать, я просто утрачу смысл, и вместо меня будет существовать совсем другая жизнь, но не я, – Лизка крепко обхватила мою шею, и мы почти безмолвно поплыли по отсутствующему в самом себе зданию…
Люди, как простейшие частицы, пытались вмешаться в нашу среду, но бесполезно отталкивались и отскакивали, уходя неминуемо в Небытие…
Из толпы, окутавшей все границы входов и выходов, неожиданно возник товарищ Светов, но и он исчез в наборе собственных проклятий… Учреждение схватило нас бессмысленно зубами и, пожевав, тут же отпустило, и уплыли мы отсюда с Лизкой во веки вечные… Аминь!
– Ну и как? – спросил я, поглядывая на нее…
– Разве это я? – Лизка поморщилась и покраснела, – это просто какая-то самка, но не женщина!
– Но Лизка, я же писал художественное произведение, разумеется, что ты – это не ты, а только лишь одна фантазия.
– Ничего себе фантазия, сделал из человека механизм для собственных удовольствий и выволок с позором на свет!
– Лизка, ты несправедлива! Я просто с ума схожу, когда думаю о тебе, – я схватил ее руку и поцеловал, – это тебе и Сепов подтвердит.
– А почему я? – удивился Сепов, подходя к нам. – Чуть что, так сразу Сепов…
– Ах, ты, обманщик! – засмеялась Лизка и дернула меня за волосы, – все вы мужики – обманщики…
– Ну, если вы насчет мужчин, то я в общем – то готов подтвердить, что этот молодой человек действительно предан исключительно Вам, – Сепов улыбнулся и подтолкнул меня к Лизке. – Уж целуйтесь, не стесняйтесь, а то я только в кино видел, как мужчина женщину хе-хе..
– Что мужчина женщину? – сдвинула брови Лизка.
– А то вы не знаете, – Сепов засмеялся и хитро посмотрел на меня.
– Ах, Сепов, Сепов, – неожиданно засмеялась Лизка. – Вам чем бы смотреть, самому с кем-нибудь хе-хе сделать…
– Что это Вы позволяете себе, – нахмурился Сепов, – я вообще не люблю и просто презираю всех женщин, потому что они… они все не достойны меня и вообще всякого мужчины…
– Интересно, интересно, – заметил я, – и когда же ты, дорогой Сепов, стал ненавидеть всех женщин?
– Когда меня мама родила, – выпалил Сепов и расправил гордо плечи, – ведь всякая женщина прежде всего самка и уже потом…
Хлопок звонкой пощечины окрасил в яркие тона его весьма выразительную задумчивость, отчего Сепов с поразительной быстротой извинился перед Лизкой, добавив, что мужчины все тоже самцы, и нечего на зеркало пенять, коли рожа крива…
