– Почему? – удивляюсь я.
– Потому что в открытии всегда спрятан конец нашего начала…
Бейс нахально отнимает у меня мою мысль и так же нахально кормит ею меня. Худо знать Бейса со всех сторон, ведь он если и обманывает меня, то с достоинством, а чертыхается исключительно по случаю, увеличивая длину и без того вытянутого языка.
Мое прошлое опять бессмысленно лепечет себя.
Я знал одного доброго человека, который все время представлял себя злодеем, чтобы никому не нравиться. Еще у него была лютая неприязнь к людям, которые имели несчастье хвалить себя.
И как я нашел свое сходство с ним.
Лучший свидетель тому – Бейс, правда – он много поддавал в то время, но это не лишило его памяти.
Если в нем что-то испортилось, то это легко исправить…
Вообще, самое трудное – показывать себя, играя роль какого-то свихнувшегося мистика, но еще безобразнее выражать свое отсутствующее мнение, хотя что может быть лучше, чем отсутствовать здесь…
Жизнь не должна быть собой, как Бейс моим прошлым, Любовь – жалостью, поступок – принципом, и так далее.
Ее звали Нина, и она созидала мое несчастие.
Бейс был ее ухажером и я с ним дрался в любой самонадеянной форме, вымучивая смех невидимых приведений. Иногда мы где-нибудь закрывались одни, и Нина обнажалась, размахивая собой.
Глоток водки, поцелуй и ты – ничто. Гигантский смысл животных побуждений. Вовсю метет ХХ век…
Какой же все же жалкий человек придавлен голым телом к телу.
О, Бейс! Прекрасный мечтатель, красота Нины губит нас одинаково.
Властно разжигая страсть… Толпы… Полночь неведения в подозрительной темноте… Как строгий любовник, я тщетно пытаюсь отогнать тебя.
Развращенная Нина нежна как мотылек.
– Для обоих места хватит, – говорят ее глаза, но сам язык покорен только единственному числу…
Не отсюда ли твое пьянство, Бейс? Не отсюда ли мое желание отсутствовать?
Нина – некая яма, где от могучих фаллосов висят обрывки смутных изваяний.
Временами Бейс исходит стихами, зарываясь без меня в ее нежое личико.
Даже самая отчаянная грусть выражается у него смехом.
Шут с бесконечным отростком, он полон был голосов о той же норе бесконечной. И рвал, и метал он, плывя по откосу дрожащего члена.
И выражением лица пытался всю тьму уничтожить.
Это был трепет ужаса сексопатолога, ибо ничего духовного в этом не было…
Возбужденный от природы как и от алкоголя, Бейс очень редко думал о соразмерности своего будущего и настоящего.
И вообще, он был везде, только не в своих истинных намерениях.
