– Нет, ни за что, – покачал головой потрясенный Сан Саныч.
Прокурор нахмурился, пытаясь, как видно, что-то сказать Сан Санычу, и тут же вслух удивился тому, что он не заметил, как зажегся свет, и теперь свечи, пронизанные электрическим светом, горели совсем беззащитно, и тайна в них только едва угадывалась в дрожании слабого, почти невидимого, пламени.
– Вот видите, – чему-то обрадовался Сан Саныч, – вы даже это обстоятельство пропустили мимо себя, и это еще раз подчеркивает вашу непреложную ничтожность перед тайной вечности.
– А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете? – вдруг сердито, почти сквозь зубы, спросил прокурор.
– Я не понимаю вашего вопроса, – простодушно заметил Сан Саныч.
– После поймете, когда посидите, – прокурор поднял трубку и стал набирать номер.
– Дежурный, вышлите ко мне наряд, надо задержать здесь одного, да, у меня.
– Не бойтесь, я не убегу, – прошептал чуть слышно Сан Саныч.
– А я и не боюсь, – усмехнулся прокурор, – вы же сами просили посадить вас за бродяжничество и отсутствие разумных мыслей; вот и посидите до выяснения обстоятельств вашей неизвестной личности.
Прокурор замолчал и сразу весь как-то сгорбился, стараясь не замечать беззащитной улыбки Сан Саныча.
– Вы знаете, а я вам очень благодарен, – неожиданно сказал Сан Саныч.
– За что? – удивился прокурор, поглаживая задумчиво бороду.
– Ну, за то, что вы есть, за то, что есть к кому обратиться, когда уже не знаешь, снишься ли ты сам себе или на самом деле существуешь, и знаете, мне вас очень жалко, потому что вы хоть что-то поняли, но все равно говорите со мной на языке фактов и противоречите сами себе.
– А мне вас жаль, вроде бы нормальный человек, почти нормальный, а так больны, что даже сами не хотите замечать этого, – прокурор развел руками.
В это время зашли ни о чем не думающие люди в погонах и забрали Сан Саныча, уводя его под руки, и в последний раз Сан Саныч действительно благодарно и даже как-то жалостливо взглянул в застывшее, почти окаменевшее лицо прокурора, излучавшее не одну только силу материализованных факторов, но и его собственное бездоказательное существование.
В машине Сан Саныч попросил папироску и сразу же сошел за «своего».
Молодые милиционеры почти не обращали на него внимания и всю дорогу говорили о бабах, обдавая Сан Саныча страстным огнем своих еще не притупившихся тел.
Сан Саныч от этих разговоров захмелел, пытаясь заглушить всякое упоминание о женском теле блестящими глазами прокурора, которые были еще при нем.
