- Ну что же... Еще раз! Как говорится, с богом!
Командир, скользя по крутизне палубы, шагнул к раструбам переговорных труб:
- По местам стоять, к всплытию!
В непривычной тишине голос его прозвучал неожиданно громко. Откликаясь, забились в жерлах переговором... В четвертом...
Вот доложил предпоследний, и командир вдруг понял, что нет у него сейчас большей мечты, нестерпимее желания, чем услышать из кормового знакомую бойкую скороговорку: "...в отсеке по местам стоят..." Тишина. Помолчав, он повернулся к механику, скомандовал негромко:
- Продуть балласт!
С шипением, переходящим в странный унылый вой, в трубы из баллонов высокого давления вырвался воздух. Сейчас он войдет в цистерны и мягко, но неумолимо начнет сжимать замершую в них воду. Медленно, потом все быстрее и быстрее заструится вода из открытых кингстонов, и заполняющиеся воздухом цистерны потянут лодку вверх, вверх...
Командир и все, кто был рядом, не отрывали глаз от стрелки глубиномера - вот сейчас, сейчас... Вздрогнул корпус, вой воздуха в трубопроводах стал еще пронзительней. Мелко задрожала палуба под ногами. Сейчас... Что-то вдруг глухо зашумело за бортом, забулькало, забормотало... Командир бросил быстрый взгляд на механика. Тот со вздохом кивнул - да, так.
- Стоп дуть!
Шипение смолкло. Только из-за бортов все еще доносился невнятный шелест.
- Не вышло. - Командир устало потер подбородок.
- Дифферент, - отозвался механик. - Цистерны полностью не продуваются...
Да, не вышло. Из-за аварийного дифферента - продольного наклонения корабля - воздух не смог "выгнать" воду из всего объема цистерн: дойдя до поднявшихся вверх кингстонов, он свободно уходил в воду, еще и сейчас глухо шумя за бортом. Грунт по-прежнему цепко держал корабль.
Командир повернулся к ждущим раструбам переговорных труб:
- Говорит командир. Товарищи подводники, у корабля сейчас нелегкое положение. Поэтому...
Ванина била дрожь...
...Напрасно он стискивал кулаки, напрягал мышцы, чтобы унять предательскую вибрацию всего тела, она снова и снова накатывала на него...
Видно, что-то почувствовал даже лежащий на верхней койке старшина команды (фамилию его Николай еще не успел запомнить), потому что он вдруг зашевелился и неожиданно положил руку на голову Николая:
- Э, брат, да ты совсем замерз! Подожди-ка...
Заскрипели наверху пружины, и старшина тяжело задышал совсем рядом.
- И я, дурак, совсем забыл... Ты же ведь мокрый, как цуцик! Ребята, у кого бушлаты здесь? Молодой-то наш замерз совсем...
