Брегадзе и польщен и рад случаю… До сих пор он еще ни разу не имел возможности ни перед кем похвастаться своим послужным списком… а тут… Гм… гм… щекотливое положение… О, в его деле, впрочем, нет «щекотливых положений».
Больше часа с крайним интересом слушает сэр Смоллуэйс рассказ мистера Пальмерстона. Конечно, если бы в комнате был еще кто-нибудь третий, на его губах блуждала бы легкая полупрезрительная улыбка, как при созерцании интересного и противного зверя… Но теперь — напряженное внимание и даже ни одного лишнего слова.
«Итак, вы говорите, что поиски удобного места для радиостанции натолкнули вас на слухи о каком-то кладе, а этот ложный клад привел к нашей настоящей цели?»
«Да, подсмотренные опыты, которые Утлин производил в сторожке, дали мне понять, что я у дела, которое поважнее сведений о добыче нефти и расположении терчастей, да, пожалуй, и повыгоднее всяких кладов. Но вот Утлин уехал. Я в Баку, на собственный риск, организую свой частный аппарат слежки. Мой нюх (он у меня безусловно есть), что касается до таких дел, — меня не обманывает. Я разузнал, что у Утлина есть любовница, с которой он откровенен. Трудно было услышать хоть один их разговор. Но маленькая техническая операция с телефонным проводом, — и мой сотрудник в соседнем этаже весьма добросовестно и даже не без комфорта стенографировал воркование влюбленных голубков, пока, наконец, накануне нового года я узнал все, что мне было нужно. Это превзошло все мои ожидания, — и потрясающая сила вещества и безумные мечты Утлина о победе большевиков при помощи его «Революционита». С тех пор серия Н.Т.У. привлекает целиком мое внимание. Я донес уполномоченному в Ленинград. Послал на его запрос подробное описание, — о, не удивляйтесь, у нас есть замечательный шифр, шахматный шифр. Очень простой и не поддающийся никакой расшифровке. Почти месяц, — никакого ответа. А было твердое указание без особых директив не предпринимать ни шага далее. И, наконец, только в первых числах февраля, предписание из Лондона».
С плохо скрываемой пренебрежительной неприязнью к Стону, он рассказывает, как насилу, насилу его известили, что тот провалился в Ленинграде из-за странной идеи (безразлично, какой именно), что его шифрограмма, запихнутая мистером Стоном в какой-то нелепый чемодан, попала в руки ГПУ, где находится и до сих пор (благодарение сложности шифра). Но разрешение продолжить дело Н.Т.У., и даже обратить на него исключительное внимание, все-таки последовало… А через пару дней строжайшее предписание, — делу Н.Т.У. придать высшее значение. Немедленно вырвать из рук. Дальше, дальше пошло дело так… Бесконечно длится рассказ матерого волка шпионажа… Но сэр Смоллуэйс интересуется даже самыми мелкими подробностями. О, нет, нет, его они нимало не утомляют, он слушает с величайшим удовольствием…
