Дверь открывается. Кривцов. В ответ на жадные вопросы, он глухо и мрачно бросает: «Ничего… дальше абракадабра. Ни одного слова…»
«Маху дали? Видимо, поэтому и вышло «НЕ — ТЬ»». Но Кривцов досадливо машет рукой: «А, бросьте вы. Знаете, почему «Ф» выпущено? Потому что во всей «Полтаве» нет буквы «Ф». Я уверен, что это правильно. Но дальше нам чего-то не хватает».
* * *
Нервничают и в особняке на Кетлер-Стрит. Все ждут. Всего несколько человек знают, чего ждут. Но нервничают все. В который раз уже сэр Вальсон обращается к Стону с одним и тем же вопросом: «Ну что, Стон?». И неизменно вежливый Стон в который раз отвечает: «Я жду с минуты на минуту, сэр».
* * *
«Тов. председатель! Вас к аппарату!».
Председатель у аппарата.
Что? Как? Опять желтые чемоданы?
Глава II. Желтые чемоданы
19 ч. 53… Скорый «Баку-Москва» отходит через минуту. Место № 11 в спальном вагоне еще не занято. Пассажир места № 12, полный человек, видимо, армянин и, должно быть, торговец восточными товарами, жалуясь на одышку, пристает к проводнику.
«Значит, можно будет занять нижнее место? Значит, один еду?» — «Не знаю. Место занято. Если никто не придет, занимайте», равнодушно отмахивается проводник, видимо, немец.
Второй звонок. Запыхавшийся носильщик втаскивает в коридор вагона чей-то багаж. «Место № 11? Вот здесь. Сюда». Недовольно фыркает торговец, облюбовавший нижнее место. «Позвольте, поберегитесь, гражданин!». Носильщик ловко укладывает в сетку два желтых чемодана. Проводник проверяет билет и сверяет фамилию с предварительной записью места. «Николай Трофимович Утлин. Совершенно верно. Пожалуйте».
Плавно, как бы нехотя, тронулся поезд. В купе к обиженному торговцу, слегка щурясь сквозь пенсне в черепаховой оправе, подходит уверенный, высокого роста, в сером изящном пальто: «Простите! Я вас побеспокоил? Я охотно уступлю нижнее. Пожалуйста. Мне все равно. Будьте добры». И, не обращая внимания на рассыпающегося в благодарностях соседа, уверенным движением осторожно положил третий, небольшой, но как две капли воды похожий на два других, желтый чемоданчик на упруго качающуюся сетку.
Еще несколько секунд, — он снял пальто, из бокового кармана серого, скромного, но очень хорошего покроя костюма достал газету и спокойно, как у себя дома, развернул свежий еще лист вечерки. Несмотря на любезность соседа, коммерсант раздражен. Почему-то, он сам не знает почему, ему все в нем не нравится: и этот крепкий, приторный запах духов, и манера не снимать перчаток и часто поглаживать рукой аккуратную, золотистую бородку, и совершенное нежелание вступать в обычный вагонный разговор, и этот слишком спокойный, почти наглый в своей внешней вежливости взгляд из-за газеты.
