После месяца колебаний, 19 июля, Гитлер произнес большую речь о грядущей победе, обвинив саму Англию в продолжении войны. Эта речь встретила воодушевленный отклик у немецкого населения, более воинственного и сильнее настроенного против англичан, чем раньше. Воззвание к здравому смыслу смешивалось в ней с угрозой уничтожить страну, если английское правительство не откроет двери для мирных переговоров. Риббентроп подтвердил графу Чиано, что в душе Гитлер желал, чтобы его призыв достиг цели. Однако он был сухо отвергнут лордом Галифаксом, былым поборником «умиротворения»>{100}.
Мысль о десанте в Англию в конце концов оформилась в виде плана операции «Морской лев». Ни адмирал Редер, ни командующие сухопутными войсками на самом деле не приветствовали такую операцию, по крайней мере до тех пор, пока люфтваффе не уничтожит британский флот. Даже Гитлер не проявлял особого энтузиазма. Но заверения Геринга, ставшего маршалом благодаря своим успехам в Польше, Норвегии и Франции, убедили его перейти к действию.
Правда, Гитлер, одновременно подозрительный и самоуверенный, вообразил, что англичане не уступают, потому что надеются снова привлечь на свою сторону Сталина. Отсюда он сделал вывод: чтобы поставить Англию на колени, необходимо предварительно раздавить Россию. Йодль узнал о такой точке зрения 29 июля 1940 г. и объявил военному командованию, что «Гитлер решил раз и навсегда разделаться с большевизмом путем неожиданного нападения в мае следующего года», чтобы к осени… 1941 г. с Великобританией можно было делать все что угодно>{101}.
Тем не менее 1 августа 1940 г. Гитлер все же подписал директиву об интенсификации воздушной и морской войны против Великобритании «с целью ее окончательного покорения». Ожидал ли он, что, как убедил его Геринг, одна люфтваффе своими силами сумеет добиться этой цели? Так или иначе, проект войны на два фронта сводил на нет огромный успех, каким являлся советско-германский пакт.
На самом деле воздушное нападение на Великобританию, призванное сделать непригодными для использования ее порты, началось еще в середине июля, но разгара достигло примерно к 10 августа и велось без фанфар, дабы сохранялась мысль о возможности компромисса. Как выразился Геббельс: «Вердену — да, Карфагену — нет», — по той причине, что падение главного противника могло повлечь за собой непредвиденный эффект для самой Германии.
Упорный отказ Англии ответить на обращение от 19 июля крайне раздражал Гитлера, а тем более — ее сопротивление операциям, которые должны были уничтожить ее города, как Ковентри («ковентрировать»), и стереть их с лица земли. Блиц не дал ожидаемого эффекта, и его провал стал личным поражением Геринга, недооценившего роль и качества истребителей «Харрикейн» и «Спитфайр», а главное, упустившего из виду значение радаров
