Чехов он ненавидел не только как уроженец Австрии — за то, что мощь их державы ныне превосходила былую мощь его родины, некогда властвовавшей над ними. Его также бесило подчиненное положение судетских немцев, вынужденных терпеть не всегда хорошее обращение со стороны тех, кого они в течение двух столетий считали своими подданными. Да и само существование чехословацкого государства представляло собой препятствие на пути будущей восточной экспансии, которую планировал Гитлер. Это государство следовало «разломать», прежде чем окончательно уничтожить, — задача вполне реальная, учитывая его многонациональность, неприязнь словаков к чехам, притязания Польши на Тешенскую область, а венгров, поддерживавших Берлин, на восточную часть страны.
Проблема Судет поднималась давно. Третий рейх требовал предоставления судетским немцам автономии, нацисты Конрада Хенляйна все чаще устраивали провокации, с тех пор как аншлюс Австрии дал новый толчок политике фюрера. В конце весны 1938 г. погибли два человека, фактически в результате немецких маневров у границ Чехословакии. Но искаженные известия о них сыграли роль запала в пороховой бочке. Английский посол в Берлине, германофил Хендерсон, осведомился об этом деле, чем вызвал целую бурю. Гитлер заявил, что «ни Англии, ни СССР незачем вмешиваться в судетский вопрос».
Именно тогда Невилл Чемберлен решил отправиться на встречу с фюрером, «впервые в жизни сев в самолет». Гитлер принял Чемберлена в Берхтесгадене любезно, высказал ему свои претензии в адрес чехословацкого президента Бенеша. «А теперь мобилизуйте все свои умственные способности, — шепнул тогда статс-секретарь Эрнст фон Вайцзеккер Паулю Шмидту, личному переводчику Гитлера и единственному свидетелю встречи. — Речь идет о войне и мире»>{35}. Чемберлен ответил Гитлеру, что готов искать решения по всем проблемам, на которые жалуются немцы. Но, настаивал он, применение силы в любом случае должно быть исключено, ибо «две смерти» — это все же куда меньше, чем миллионы жертв «Великой войны».
«Силы?! Кто говорит о силе?! — возмутился фюрер. — Это Бенеш применяет силу против моих соотечественников, Бенеш проводит мобилизацию, а не я!.. Я не намерен долго терпеть подобные оскорбления, — повысил он голос. — В самом скором времени я так или иначе урегулирую этот вопрос». «Я перевел это выражение как “one way or another”, — вспоминал Шмидт, — но в тот день оно, по сути, означало либо капитуляцию противоположного лагеря, либо вторжение, использование силы, разрешение конфликта с помощью оружия. “При таких условиях, — ответил Чемберлен, — зачем же было приглашать меня в Берхтесгаден? Думаю, мне лучше уехать”. Гитлер заколебался. Все действительно висело на волоске. И тут произошло неожиданное — Гитлер отступил. “Если вы готовы урегулировать судетский вопрос согласно принципу права народов на самоопределение, — вдруг совершенно успокоившись, заявил он, — то мы могли бы обсудить наиболее практичные способы”»
