Утро нас словно застало врасплох. Беспощадный луч солнца между тонких полосок жалюзи проскальзывал к нам в комнату, пролетал между ресниц и подглядывал в наши глаза.
А если ничего не получится, – прошептала Клара, – ты будешь меня любить?!
А я тебя всегда буду любить, какой бы ты не была, убежденно произнес я.
Ты идеалист, – улыбнулась Клара.
А это плохо или хорошо?!
Не знаю, – вздохнула она и стала медленно одеваться.
Пожалуйста, оставайся здесь, а я поеду одна и продолжай поиски Иды. Вот тебе телефон, и держи по нему связь и со мной, и с Юрием Владимировичем.
Хорошо, – я поцеловал ее, и она опять заплакала, то ли от радости, то ли от страха предстоящей операции.
И еще я подумал, почему врач, не видя ее нынешнего облика, не зная прошлого, так сразу согласился на операцию? Возможно, Юрий Владимирович очень подробно описал ее лицо. И все равно в этом была какая-то загадка, какая-то недосказанность.
Ты не знаешь, почему Василий Васильевич Соловов так сразу не видя даже тебя, согласился на операцию?!
Знаю! – улыбнулась Клара.
И почему? – внимательно поглядел я на нее.
Потому что он знает, что я этого очень хочу!
Все гениальное просто, подумал я, вдевая руки в рукава рубашки, а все бездарное сложно! Нет! Мои мысли иногда запутываются, я их пытаюсь распутывать, но они меня не слушаются, а почему?!
Клара, ты уже уходишь?!
Да, – грустно улыбнулась Клара, она поцеловала меня, как будто до моих губ дотронулся нежный цветок. Я почувствовал его опьяняющий нектар и захмелел, и мои ноги подкосились, и я почти уже упал, когда она мне шепнула:
До свидания, мой дурачок!
И упорхнула, как птичка из клетки на небо, чтобы обрести свое прекрасное лицо…
Наверно, такое происходит с каждым, кто умеет разглядеть в человеке ангела, взлетающего очень высоко, а еще такое происходит, когда живешь в предчувствии волшебства…
