Нам дарит ночью оперенье птичье!
Март улетел, возник апрель,
Вода в ручьях уже запела,
Я милой сразу сделал колыбель
На волне ручья из сладостного тела!
Не знаю, как лентяи гонят скуку,
А мы с любимой долбимся в ручьях,
Мы будто звери постигаем их науку, —
Ловить с водой блаженство в тающих лучах!
Жизнь простирается в неведомую даль,
Я голубкою в ручье днем насладился,
Вода нас жгла и лес – премудрый царь,
Зажег в нас страсть с глубоким смыслом!
Журчащих волн безумный плен
Раскрыл с голубкой нам свое святое ложе,
Пусть жгет весна округлости колен,
Я проникаю глубже, чуя пламя кожи!
Что я ищу, лаская холм волшебный,
Неужто счастье спрятано в норе,
В моей любимой все так откровенно, —
В ней горит нежность солнцем на заре!
И не мечтал о счастье небывалом,
Но под березою проникнув вглубь тебя,
Я ощутил себя под нежным покрывалом,
Что в подарок расстелила мне судьба!
Твои губы лепестками орхидей
Меня коснулись сказочно и тонко,
И я в страсти ощутил, как двух людей
Соединяет образ чудного ребенка!
Пусть счастлив я как идиот,
Вхожу в тебя и выхожу обратно,
Но через это продлевается весь род,
И все в тебе, что есть невероятно!
Весна опять ночами нас колышет
И в тебе я ощущаю чудный склон,
Проникая глубже и все тише
Я чую тьму, несущую нас в сон!
Приходит род и род уходит,
Я с милою всегда везде долблюсь,
Вот почему мы с ней останемся в народе,
Который мы явили, чтоб продлилась Русь!
Нагая плоть у секретарши задрожала,
Так волны катятся, беснуясь по реке,
Недаром грязь прикрыл я одеялом,
Соединив тела в чарующем леске!
Нам с секретаршей жить бы, да долбиться,
Но очень страшно, – времени боюсь, —
Долблюсь и чувствую, что мы летим как птицы,
Чье сердце будет вечно жалить грусть!
Напился водки и лежу в ногах голубки,
Лаская ее нежно языком,
Потом прелестница кусает мои губки
И я долблюсь уже матерым голубком!
Как жить, коль я люблю везде подругу,
Контору уже намертво закрыл,
Променял работу на науку, —
Шелестеть крылами ради новых крыл!
О, магия пространства рокового,
Бутылка, секретарша и кровать,
Но как только задолблюсь с ней снова, —
Начинаю мирозданье ощущать!
Ее сердце бьется точно в храме
Колокол колышет песней твердь,
Чувствую, – в ее волшебной яме
Мне когда-нибудь придется умереть!
Я был бы рад пропасть в чудесном лоне,
Но вскрикнув, милая без сил уже лежит,
Так под тучею звезда на небосклоне
Порой скрывает свой безумный стыд!
Боюсь в кровавом лоне секретарши
Найти себя и снова потерять,
Увы, ничто не будет, как и раньше,
Но всех любовников в раю ждет благодать!
