Любовь в эпоху инопланетян | страница 21



Где-то там на чистом кладбище, вокруг которого так часто прячется безрадостный мусор, и где трудно во что-то верить и все время тянет смотреть на часы, меж разбросанных спиралей цветов и разбитых фонариков бродит грустная Эль и смотрит на искрящийся дождь бенгальских огней давно улетевшей зимы…

– Даруй мне чистую совесть, – шепчет она на свежую могилу и осеняет себя перстом, облеченным в крестное знамение.

Небо заболело и осунулось холодными тучами.

Кто-то неизвестный весь светился солнечным воздухом, чтобы поддержать его у самой тьмы.

– Здравствуй, мой грешный сообщник, – сладострастно улыбнулась мамзель Туринов поэту эР, и тут же облизнула кончиком языка свой изящный профиль.

Поэт эР со вздохом созерцал ее вакхический номер и как будто совсем не свою, обманчивую внешность в зеркале, потом засмеялся, ощущая с тревогой собственную непристойность и пытаясь разогнать грусть, он стал опять читать свои стихи, пропадая между ног мамзель Туринов.

– О, как трудно понять твои лихо закрученные образы, – с томным блеском в глазах мамзель Туринов раскрывала поэту эР свое хищное отверстие.

– А что тебе вообще нравится?! Пробормотал поэт эР, обхватывая ее волосатые ноги.

– Вы меня не звали, – открыл ногой дверь хихикающий Емс.

В его руках блестел перочинннй ножик и все было ясно.

– Они умерли ради нас, – всхлипывал пронзительный Ешка, обнимая пьющего Емса.

– Ой, как я ненавижу себя! – кричал пьяный ЕмС, теребя Ешку за волосы.

– Этого и следовало ожидать, – хихикнул любознательный Псевдолог, выглядывая из-за кустов…

– Я не буду Вашей никогда, – кричала мамзель Туринов, отбрасывая от себя ногами пылкого Псевдолога.

Ешка еше раз обнял на прощание стыдливого Емса и пошел поить Машку.

Машка опять похотливо зачесалась рогами о большой круглый живот Ешки.

Везде пахло звериной шерстью и ужасно хотелось молока.

– Ме – ме – , ребеночек, – заблеяла Машка и повалила рассеянного Ешку на траву.

И долго терлась о него своей пушистой мордой как о козленочка.

Оторванная и случайно носящаяся по ветру былинка со странной неизбежностью залетела Ешке в нос и чихал он до слез долго и думал только о ней, оторванной и случайной, и чем, кем она была, пока не залетела ему в широкие ноздри.

Поэта эР опять измотала кромешная тьма. Он как часовой на посту стоял у окна и пил снотворное, которое ему не помогало.

Мамзель Туринов ничего напоследок ему не сказала, а пьяный Емс два раза ткнул ножом в сердце и даже не извинился.