Он слез со стула и стал заглядывать во все углы. И нашёл в плетёной маминой кошёлке луковицу. Она была совсем круглая, с золотистыми бочками и острой макушечкой. Олешек приложил луковицу к бумаге, обвёл, и получилось отличное колесо, не большое, не маленькое, а такое, как надо. Олешку понравилось рисовать колёса. Он нарисовал их даже больше, чем нужно. Ну и что ж, много колёс — быстрее будет ездить!
Давно стемнело за окнами, ни одного фонаря не видно. Дома без мамы и папы скучно. Кот Савелий не хочет разговаривать, спит на половике возле двери. На будильнике стрелки сошлись у одиннадцати часов, повернули к двенадцатому часу. Во всём доме тихо. Внизу, в квартире, где живут завхоз Николай Иванович и Валерка, все легли спать.
А соседка Люся, медицинская сестра, так и не пришла, осталась дежурить в доме отдыха.
Никогда ещё Олешек не засиживался так поздно. Глаза слипаются. Он уже два раза ткнулся носом в стол, прямо в нарисованные колёса.
Вдруг кто-то быстро поднялся по лестнице, постучал в комнату и просунул под дверь сложенную вдвое бумажку.
— Варя, — позвал чей-то голос, — получи записку от мужа.
И кто-то сбежал вниз по ступенькам и хлопнул входной дверью.
Олешек протёр сонные глаза и поднял записку. Мамы нет. Что делать?
— Савелий, пойдём к маме! — сказал Олешек, натянул ушанку, сунул руки в рукава пальтишка и влез ногами в валенки.
Но Савелий в ответ только сердито дёрнул кончиком хвоста.
— Ну и не ходи, — сказал Олешек. — Подумаешь, какой!
Он надел рукавицы, крепко зажал в ладони папину записку, перешагнул через Савелия и спустился с лестницы.
Снег звонко заскрипел под валенками, и мороз, колючий, как хвойные иголки, потёрся об Олешкины щёки.
Голубая морозная ночь обступила его.
Над чёрными ёлками висела луна, плоская и светлая, как алюминиевая сковородка, которая у них с папой выскочила из машины. А чёрное небо всё насквозь было протыкано звёздами.
И ни одного человека не было вокруг.
Олешек зашагал напрямик по снежной тропке. По ней ходила на работу мама, когда папа не возил её на машине.
Олешек ступал широко, стараясь попадать валенками в чьи-то взрослые следы.
— Наверное, это мамины следы! — сказал он громко, потому что ему очень хотелось услышать среди большой голубой ночи хоть чей-нибудь голос.
Тропка шла вдоль низких густых сосенок, потом, завернув, стала круто взбираться в гору.
Вот и кривая ёлка. Тут мама всегда останавливалась, чтобы махнуть рукой Олешку. А он стоял на подоконнике, прижавшись лбом к окошку, и удивлялся, какая мама издали маленькая. Сейчас Олешек тоже остановился у кривой ёлки и оглянулся на свой дом.
