Друзья мои мальчишки | страница 3

А за Никитой всё не идут.

Уже нянечка тётя Нюра Ясно-дело-мил-хорош начала уборку. Тётю Нюру зовут так длинно потому, что «Ясно-дело-мил-хорош» — её любимая поговорка.

Уже в старшей группе стулья поставлены на столы вверх ножками, а Никитиной мамы всё нет.

Пришла бабушка за Серёжей Лопатиным, который только что хвалился, что пойдёт домой один. И за рыжей Наташей пришла старшая сестра, такая же рыжая, только высокая.

Троих последних ребят увели мамы, остался один Никита.

Он стоит у окна и смотрит. Через мокрую улицу осторожно, чтоб не намочить лапы, перебирается длинная серая кошка. Она останавливается, пропуская машины, и сердито дёргает кончиком хвоста.

— Мать, видно, от тебя вовсе отказалась, мил-хорош, — говорит тётя Нюра и выливает в ведро суп из игрушечных кастрюль.

Никита, конечно, знает, что мама от него не отказалась. Но ему обидно. Он так ждал её! Он так хотел рассказать ей, что сегодня утром, ещё до дождя, получил первую в жизни отметку! И не какую-нибудь, а самую лучшую. Ему хочется сказать об этом сейчас же, он больше не может ждать!

— Я сегодня «отлично» получил, — мрачно сообщает он тёте Нюре.

— Ну и молодец, — отвечает она. — Люди взглянут и скажут: ясно-дело, знатный человек идёт, отличник! — Тётя Нюра высовывается в фортку и выбивает плюшевого медведя.

Теперь Никите слышно, как шелестят по мокрому асфальту шины автомобилей.

— А ты мне вот что скажи, знатный человек: правую-левую научился различать?

С правой-левой у Никиты — неполадки. Ему объясняли и руководительница, и мама, и сестра Марина: «Какой рукой рисуешь — та и правая». А у него обе руки рисуют одинаково.

Никита не отвечает, а только громко сопит от огорчения. Кошка за окном закончила свой опасный переход и, вильнув длинным телом под ногами прохожих, скрылась в воротах. Даже кошка ушла домой, а он всё тут.

Мокрой тряпкой тётя Нюра ловко шлёпает по полу, трёт его, и пол превращается в коричневый каток.

— Чего ж ты молчишь, а? Ты не горюнься, мил-хорош, будем с тобой прибаутки сказывать.

— Я их все знаю, — не оборачиваясь, говорит Никита.

— А вот и не все! — откликается тётя Нюра из-под стола. У этого стола толстые, как у слона, ноги, каждую она обтирает тряпкой. — Жизнь проживёшь — и то всё не узнаешь. Поговорка ли, прибаутка ли есть на каждое дело, на каждый предмет. Эн, ты губы выставил вперёд носа, я тебе и скажу: «Федул, чего губы надул?» Эн, у тебя глаза на мокром месте, а я скажу: «Не плачь, куплю калач, береги глаза, у тебя их два, да оба за носом…»