Доезжать до автовокзала Вовец не собирался, попросил водителя тормознуть на углу Гагарина и Блюхера, отсюда до дома ему было всего три квартала. Выходя, махнул Валентине рукой, мол, прощай, будь здорова. Но та, непонимающе взглянув и словно проснувшись, вдруг подхватила свой рюкзак и выскочила следом в уже закрывающуюся дверь. Автобус тут же отчалил от уличного поребрика.
- Не прогоняй меня, - жалобно попросила Валентина и поглядела глазами испуганной собачки, - я боюсь...
Вовец со вздохом вскинул на плечо рюкзак и, не оглядываясь, пошел по тротуару. Он словно бы заново узнавал знакомые дома и дворы, будто после долгой отлучки. И даже испытал некоторое разочарование, что ничего здесь не изменилось. Это казалось странным, ведь произошло столько событий: большие пешие переходы, ночная битва, счастливое вызволение Сержа из ящика для кернов, изумрудная шахта, ещё одна жестокая схватка с ломанием костей... Он почувствовал, что совершенно измотан, как если бы целый сезон бил шурфы, копал разведочные канавы и таскал на себе ящики с образцами. Хотелось поскорее прийти домой, бросить на пол рюкзак, упасть на диван и до завтрашнего дня не шевелиться.
Навстречу шли две девчушки в мини. Поспешно уступили дорогу, так что Вовец сразу понял, какой он грязный, страшный, всклокоченный, провонявший дымом и потом. А позади тащится женщина, она выглядит не лучше. Он обернулся. Валентина, торопливо семенившая следом, улыбнулась виновато. В общем-то он не возражал против её визита - всегда приятно, когда в холостяцкую картиру заглянет хорошенькая дамочка. Начал вспоминать, все ли у него дома в порядке?
У подъезда, как всегда в хорошую погоду, на лавочке сидели соседки. Уставились во все глаза на спутницу Вовца, впервые увидали, что не один домой идет. Вовец традиционно поздоровался, Валентина вслед за ним тоже что-то промямлила. Он усмехнулся, представив, какой бурный диспут сейчас разгорится на лавочке.
Отперев квартиру, пропустил Валентину вперед, сразу включил свет в ванной и распахнул дверь, кивнув, мол, можешь ополоснуться. Поставил рюкзак и сбросил ботинки. Прошлепал босиком в комнату, стащил на ходу пропотевшую энцефалитку. Машинально включил телевизор, пошарил по каналам, нажимая кнопки пульта. Предвыборная истерия выплеснулась с экрана, как из помойного ведра. Убавил звук, остановившись на российском канале, там скоро должны были начаться "Вести". Сменил брюки, надел просторные домашние. На кухне поставил чайник. Сунулся в холодильник, вынул банку тушенки и стратегический запас замороженного хлеба, засунул его в духовку отогреваться. Была ещё бутылка водки, стояла за диваном, чтоб друзья не нашли, любители шляться в гости. Сейчас она была кстати, могла снять напряжение, не отпускавшее Вовца уже несколько часов подряд. Он знал это ощущение: невозможно заснуть, отвлечься, думать о чем-то мирном. Все время настороже, все время ждешь нападения. Вроде, дома уже, заперся на два засова, а все равно не можешь расслабиться.
