— Слушай, ну чего тебе надо? — заныло Чудо, выгребаясь из пещеры на свет божий.
Илья привычно содрогнулся. Чудо-Юдо всегда вызывало у него самые неприятные чувства. Было оно какое-то неопределенно-аморфное, бесформенное, студенистое и вроде как даже слизистое. Такая куча трясущаяся, ползучая, и цвет противный — где черный, где серый, а где вовсе белесый какой-то. Только глаза у Чуда были красивые: большие, трогательные, с длинными ресницами. Но вот было бы их поменьше хоть раза в три — а то выглядывают то тут, то там, помаргивают тревожно, а у Ильи от этих глаз меч сам собой опускается и весь боевой азарт проходит, как и не было.
— Давай-давай, собирай себя в кучу, — поторопил Илья. — Солнце уже высоко, а ты только из логова своего выгребаешься. Непорядочек! Давно бы уже закончили Решающую Битву и по домам пошли.
— Вот сижу я в норе, ничего не делаю, никого не трогаю, претензий не предъявляю, какого от меня рожна всем богатырям надо?
— Про всех не знаю, а мне лично надо с тобой разделаться, — строго сказал Богатырь.
— А зачем?
— А чтобы впредь неповадно было!
— Да что я тебе сделало-то, что?
— А то-то и оно, что ничего не сделало! Запряталось там, затаилось. Сидишь, молчишь, гадости всякие небось думаешь. И пользы от тебя миру — ноль! Созидать надо, трудиться! За правое дело горой стоять! А ты как медуза какая, тварь дрожащая, ненавижу я тебя.
— Ну вот, вроде добрый, а ненавидишь… Зачем ты так? Тебе ж любить положено или нет?
— Я и люблю! Я люблю жизнь, движение, порядок! Людей люблю! И еще справедливость. Мне надо, чтобы все по справедливости было! И по правилам. Все, что не по правилам, — изничтожить, растереть и забыть, вот!
— Ага, мечом-то махать — оно конечно, легко! Р-р-раз! — и уничтожил! Нет человека — нет проблемы!
— Ну ты это мне брось! — сурово насупился Илья Муромец. — Я мечом только по делу машу! Меня люди любят! Я всем на помощь прихожу от меня Миру одна сплошная польза. А ты? Только зазря небо коптишь.
— Ничего и не зазря… Ксенофобия у тебя, Илюшенька. Тебе бы все, что в твои представления не укладывается, смести с лица земли. А вдруг оно полезное?
— Да кончай ты свою болтологию! — осердился богатырь. — Чем оно, скажи на милость, полезное??? Вот ты лично чем полезно? Ты ж по жизни приспособленец, непротивленец и соглашатель! От тебя ни «да», ни «нет» не дождешься! С тобой разговаривать-то страшно — ты любую мысль заболтаешь и окончательно все запутаешь!
— Так не разговаривай, Илюшенька, я ж никому не навязываюсь, ко мне сами люди идут!
