– Ты меня, жена, послушай, – сказал он. – Ну вот к примеру, почему увез ее муж, знаешь ли? Не знаешь. Потому, что арселем она в Новгороде крутила, путалась кое с кем.
– Ничего ты не знаешь, – сказала Белянка, не глядя на него.
– Знаю. А вернулась она – и что же? К купцу в сожительницы пошла!
– Мучитель! – твердо сказала Белянка. – Ишь какой, осуждает он! Был бы ты на ее месте!
– Ты не болтай-то попусту! – рассердился Викула. – Что ты болтаешь языком-то своим лишайным! Ей к брату ее пойти следовало! Не оставил бы ее брат без крова. Но нет, под купцом-то лежать – слаще оно! А позору-то, позору! И на брата тоже. Хорла она самая обыкновенная.
– Аспид у нее брат! Отказал он ей!
– Это она тебе сама сказала?
– А хоть бы и сама! Аспид он, и ты тоже аспид.
Викула побагровел, но через некоторое время взял себя в руки. С женщиной препираться – себя унижать. Женщины – те же дети, их следует учить и содержать в строгости. Разумный подход – вот что отличает людей обстоятельных, потомков древних родов, от выскочек и самозванцев. Нужно рассуждать степенно и убедительно, тогда она поймет.
– Не верь ты ей, жена, не верь, – сказал он степенно. – Сама она беспутная, и тебя с пути сведет, позору-то не оберешься. Купец-то небось рад-радешенек, что древний род обесчестил. А, холопье семя, подумать только! Еще отец его укуп был, а дед и вовсе холоп, самый настоящий. Наворовал он денег, обобрал народ честной, последние рубахи поснимал с люда, одни гашники остались, так теперь за нас, за потомков древних родов, взялся. Уговор у него есть с Константином, – сказал Викула, понижая снова голос. – Константин-то сам не велика птица, сын Добрыни-кровопийцы, а Добрыня-то из холопов происходил. Будут холопья править Землею Новгородской, помяни слова мои, Белянка. И рад бы я на Ярослава надеяться, да слаб наш посадник. Добрый он, но слабый. Да ты не слушаешь.
Она не слушала, и надежды на то, что она помянет когда-нибудь его слова, было мало. Не видят женщины главного, не понимают важного. То есть, не может быть, конечно, чтобы ей было совершенно все равно, что холопы будут править, это никому не может быть все равно, даже женщине, а просто не верит она, что такое будет. Думает она, Белянка, что пока есть Ярослав здесь да Святополк в Киеве да Болеслав в Гнезно – никакие холопы к власти не придут. Но ведь холопы хитрые, и этого она в толк взять не может.
А собрался Викула на охоту на тура с одним из своих псковских двоюродных братьев – они всегда встречались в это время года, и охотились в Травяной Лощине, как раз между Новгородом и Псковом. Собрался он ближе к вечеру, и вся челядь собралась, а Белянка с ними не поехала, обидевшись и запершись у себя в опочивальне. Викула, как ни объяснял, как ни втолковывал ей через запертую дверь, что родственные связи следует поддерживать, ничего не хотела понимать Белянка. И уехал Викула с челядью, а Белянке оставил служанку и Кира-холопа. А как отбыл он, метнулась Белянка, поневу придерживая, босоногая, простоволосая, прямо в пристройку, к Киру, парню молодому, с рожею хитрой, и, некоторое время спустя, дыша глубоко, расслабленно, на спине лежа, бедро пухлое поперек кирова живота протянув, говорила тихо, не очень злобно, —
