– Не только стегуны. Есть еще хвербасина.
– Это что же такое? Не слышал.
– Ну да? Ты шутишь.
– Совершенно не шучу. Хвербасина?
– Не может быть, чтобы кто-то не ведал, что такое хвербасина.
Привычный к путешествиям Годрик хорошо знал эту склонность, свойственную поселянам, считать, что остальной мир мало чем отличается от их палисадника.
– Что ж, – сказал он. – Хвербасина так хвербасина. Время есть. Веди! – и тут же предложил, – Давай я твою скринду буду толкать.
Молочница даже опешила от такой обходительности, совсем не свойственной ее сословию. Пораженно смотрела она, как Годрик толкает скринду. Но потом спохватилась и принялась болтать. О том, какие некоторые заезжие бывают обходительные. О том, что нынче трудно найти хорошего мужа. О том, что подруга ее Певунья третий день лежит без памяти, и только выговаривает непонятные слова.
– А что за слова? – спросил Годрик.
– Мне и не произнесть такого втуне. Вот, доворожились. Бедная она, бедная. Лекарь говорит, что в словах тех замкнуто на замок значение.
Годрик не выдержал и засмеялся.
– По-моему, сочиняешь ты, – сказал он.
– Нет, это правда.
– Три дня лежит женщина, не пьет, не ест, говорит непонятные слова?
– Вот чтоб мне арсель разорвало! – сказала молочница. – Не веришь?
– Не очень.
– А вот я ее тебе покажу. Она как раз тут недалеко, по пути. Там никого дома нет сейчас, кроме нее, бедной. Муж ее, тиун, в детинец ушел, а служанка сбежала.
– Отчего ж сбежала?
– Испугалась. Не могла слова произносимые слышать.
– Понятно, – сказал Годрик. – Любопытно. Хочешь огурец?
– От огурцов Бовы живот болит, – сказала молочница. – Особенно если молоком запить. Да и не едят огурцы просто так. Огурцы нужно есть с чем-нибудь еще.
– Это смотря где. У нас едят.
– А где это – у вас? – изображая сильный интерес спросила молочница. – В Чернигове? Али еще где?
Только бы не в Киеве, вдруг подумала она, и действительно заинтересовалась, откуда он. А вдруг он действительно ковш? Не похоже, но вдруг?
– О! – сказал Годрик, улыбаясь с оттенком торжественности. – Есть в мире жемчужина, в серебряные волны оправленная.
– Это ведь не…
– Не?…
– Не Киев?
– Нет, Киев на реке стоит. На одной стороне реки.
– Значит, не из Киева ты, – обрадовалась она. – Из Пскова?
– Тоже нет. Но людей хороших у нас много.
– Ага, – сказала молочница. – Это завсегда хорошо.
– Чего уж лучше.
– А чего ты там не живешь?
– Погода паршивая часто, – признался Годрик. – И датчане кругом.
– Ага. А вон и дом Певуньи.
