Глава восемнадцатая. Оракул
На торге все шло своим торговым чередом. Кривлялись, подражая киевским и ненужно утрируя, скоморохи, зубоскалили юные дети боляр, убытки, как верно подметил восемь веков спустя насмешливый поэт, вымещались на ближнем. Огуречник Бова, ворча и кряхтя, снова чинил лавицу. Проще и дешевле было бы просто купить новую или позвать плотника – на торге их было четверо – но у Бовы был твердый принцип – не расставаться с деньгами, которые уже есть, какие бы явные выгоды не сулило капиталовложение. Молочница усмехалась, выпятив большую мягкую грудь и глядя на Бову, и томно вздыхала.
Неожиданно увидела она того самого – странного человека, которому давеча Бова повредил руку. И шел он опять к Бове. Молочница испугалась, и за него, и за Бову, и стала подавать Бове знаки, но Бова, как все неумехи, с головой ушел в нехитрое дело починки лавицы и поднял голову только тогда, когда Годрик встал перед ним вплотную. Бова быстро оглянулся по сторонам. Двух громил, вступившихся давеча за негодяя, нигде не было. Бова потянулся за ножом и обнаружил, что нож находится в руке Годрика.
– Не потерял ли ты чего, добрый человек? – спросил Годрик участливо.
– Совсем ничего не потерял, – уверил его Бова.
– А хочешь я тебе нос отрежу? – спросил Годрик.
– Нет, – сказал Бова.
– Вежливость прежде всего, – сказал Годрик наставническим тоном. – Нужно сказать, нет, спасибо. Говори.
– Нет, спасибо, – сказал Бова.
– Вот видишь? Все сразу встало на свои места. Вежливость – в ней сила! И ведь не составляет труда быть вежливым, а сколько плохого в мире происходит из-за того, что кто-то поленился и не выказал должного почтения в нужный момент. Не так ли, бедный друг мой?
– Так, – сказал Бова. – Именно.
– Ну вот видишь. А лавицу ты эту выброси. Новую купи или построй. Не продашь ли ты мне огурцов, добрый человек? Три дюжины.
– Продам.
– Отсчитай, будь добр. Здравствуй, добрая женщина. Ты сегодня необыкновенна хороша, и в волосах твоих, что из-под повойника видны, блеск солнечный.
– То я с маслом перестаралась, – сказала, смущаясь, молочница.
– Я вижу, молоко свое ты уж продала почти все. Осталось сапов на десять. Бойко торгуешь, милая!
– День хороший.
– На вот, налей мне кружку, и вот тебе десять сапов.
– Я сдачи дам.
– Сдачи не нужно. Вот тебе, добрый человек, за огурцы. Хорошее молоко. Сама доила?
– Сама.
– Это первое дело. Тот, кто продает, а сам не доит, у того молоко киснет быстро, и жуки в нем заводятся.
