— Господин Дагмар очень хорошо отнесся ко мне, лучше чем я того заслуживаю. Он все-таки нашел того человека, который… — Рок не стал отпираться и рассказал, что произошло. — Я не знаю, почему господин решил, что мне будет интересно встретиться с убийцей, может быть, он думал, что у меня к тому свои счеты. Он позвал посмотреть меня на это чудовище, я не хотел, но господин Дагмар умеет уговаривать. В камере сидел испуганный, замученный человек, я знал, что он жестокий убийца, но это зрелище оказалось выше моих сил, а ведь его еще и не начинали толком мучить, так… пока просто пугали, как сказал господин Дагмар. А приговором была медленная мучительная смерть. Это было ужасно, у меня нет причин жалеть преступника — своей жестокостью он, наверное, заслужил такое наказание. Нас оставили наедине — я не знаю, чего я хотел, может быть, просто посмотреть тому в глаза и понять, как человек мог такое сотворить — конечно, я не нашел ответа, но в его глазах было столько боли, что я не выдержал. Взял скальпель со стола и убил его… Взял и убил. Выходит, теперь я тоже убийца. И у меня даже рука не дрогнула, — зато сейчас дрожали и руки, и голос.
— Ты его раньше знал? — Рок только кивнул. — Он тебя узнал?
— Он еще прощения у меня просил. Перед самой смертью он сказал, что единственное о чем он сожалеет — что он тогда меня бросил… — тут Рок безумными глазами посмотрел на меня — И ему было все равно, что он замучил детей и женщину… Но не мог же я его там так бросить…
Разметав опавшие листья, во двор ветром ворвались всадники, возглавляемые хрупким юношей на чалом жеребце. Он, красуясь, резко осадил коня, небрежно бросив поводья подбежавшему слуге, легко соскочил на землю и приветливо помахал мне рукой. Мой двоюродный племянник. Самый близкий из всех моих многочисленных родственников — троюродных братьев и сестер, их детей, тетушек и дядюшек. Тиреллинир бросил на меня обеспокоенный взгляд. Он слишком хорошо меня знает, поэтому сразу уловил резкий перепад моего настроения. Для остальных мое лицо продолжало выражать немного высокомерное равнодушие. Я — Повелитель, а, значит, единственное, что меня может волновать — это судьба моего народа. А то, что у меня никого нет, так оно и лучше — некому устраивать заговоры. Надо только обзавестись наследником.
Непрошенные воспоминания — лицемерные лица придворных, спешащих поздравить меня с восшествием на трон, личная гвардия Повелителя, в тот же день присягнувшая мне, и отец, величественный и поразительно красивый даже после смерти. Странного принца, явившегося на собственную коронацию в черном и приблизившего к себе врагов своего отца, обсуждали все.
