Я отрицательно покачал головой.
— Если Вас интересует мое мнение, то я думаю, стоит удвоить отряды и усилить их магической поддержкой.
Главный страж неопределенно хмыкнул. Я понимаю, что он хотел услышать от меня полезную информацию, но я пока не хочу рассказывать о своем участии во всем этом представлении.
— Завтра мы проводим Вас домой, а пока отдыхайте. — Страж поднялся, показывая, что разговор окончен.
— Спасибо Вам за помощь, — я поклонился и вышел.
Нашему отряду предстояло преодолеть четыре конных перехода, и поэтому я искренне обрадовался, когда узнал, что Терим тоже будет "провожать" меня до дома. Всего выпроваживающих было десять. Раньше меня сопровождал один, в крайнем случае, два человека, и при первой же возможности я старался избавиться от такой опеки. С каждым часом мы все больше удалялись от границы, а, следовательно, путешествовать становилось безопасней. Может торжественно пообещать, что не сбегу, что людей гонять туда-сюда?
Отец не вышел меня встречать, на мой встревоженный вопрос мне ответили, что он уже спит (В 10 часов вечера? Да отец никогда раньше полуночи не ложился!) и будет ждать меня завтра утром у себя в кабинете. Значит, отец не захотел меня видеть. Ничего не скажешь, теплый прием ожидал меня в родном доме. Глаза закрывались на ходу, но когда я добрался до своей кровати, сон еще долго не приходил. Проворочавшись полночи, я все-таки заснул.
Открыв глаза утром, я не сразу понял, где я нахожусь. А когда понял, то взвыл от мысли, что сейчас мне надо идти к отцу объясняться.
— Господин Иллирэн, Вам плохо? — Повернув голову, я обнаружил, что в моей комнате находится какой-то парень в ливрее слуги, раньше я его в замке не видел. Его выправка внушало сильное подозрение, что ему привычна несколько другая форма одежды — военный мундир или что-то в этом роде. Похоже, его приставили ко мне, чтобы ненавязчиво охранять. — Что с Вами? — может сказаться больным и отстрочить неприятное объяснение? Нет, надо взять себя в руки и поговорить, наконец, с отцом, не покусает же он меня. Я натянул одеяло на лицо: не хочу никого видеть, никого слышать, меня здесь нет.
— Я позову лекаря, — а, он все еще здесь.
— Не надо! — я рывком сел в кровати.
На негнущихся ногах я шел по длинному коридору и лихорадочно соображал, что мне делать. Рассказать отцу все как есть или о чем-то умолчать? У меня было много времени, чтоб над этим подумать, но единственное заключение, к которому я пришел, было: не врать. Только не знаю, насколько стоит быть откровенным. Я долго стоял под дверью кабинета и не решался войти. Дверь неожиданно открылась — на пороге стоял отец.
