Ведь себя ж в запущенность упряча,
Позабудет женщина иначе,
Что она – поэзия сама!
И хоть я в нарядах не знаток,
Понимаю: дома – по-домашнему.
Но когда домашность «по-неряшному»,
Тут, простите, впору наутек.
На работе чуть ли не влюбляются:
– Хороша, изящна! – Но зато
Жаль, что им не видно ту «красавицу»,
Что порою дома одевается
Черт ведь знает попросту во что!
Увидав ее в «домашнем платье»,
Вы бы просто потеряли речь:
То ль она в засаленном халате?
То ли в кофте с бабушкиных плеч?
Но, смутясь, сказала бы красавица:
– Так ведь в доме нету же мужчин!
Ну, а папа, братья, муж и сын,
Это же, конечно, не считается! –
Вот такой житейский оборот!
Только ей подумать бы впервые,
Что, быть может, все наоборот,
Что совсем ориентир не тот
И свои важнее, чем чужие?!
Что душа у братьев или сына
Как-никак – не прошлогодний снег.
И что муж, он все-таки мужчина
И, пожалуй, даже человек!
Да к тому ж в житейских столкновеньях,
Как ни странно, часто виноват
Да все тот же выцветший халат,
Что порою раздражает взгляд,
Да и просто портит настроенье.
И, пожалуй, чтобы быть счастливыми,
Чтоб и в будни пели соловьи,
Надо вечно, всюду быть красивыми,
Дорогие женщины мои!
1972
