Любой толковый рекламный агент скажет вам: отличие — не всегда положительная характеристика. Все, что отличает продукт от конкурирующих аналогов, должно выдержать самые тщательные испытания. Если это новый фермент в моющем средстве, который позволяет стирать белье чище, чем другие порошки, то вы можете потратить три миллиона фунтов, демонстрируя под микроскопом, как растекается сок из черной смородины, вы можете найти удачное слово, которое рифмуется с названием вашего фермента, заплатить Элтону Джону, чтобы он спел песенку, прославляющую это открытие, и пригласить потребителей из числа журналистов на полностью оплаченный пикник на Карибы только затем, чтобы они посмотрели, как вы стираете. Это мечта маркетолога.
С другой стороны, если ваше отличие состоит в том, что вы единственный некрасивый человек в области, где внешность значит все, если вы — бегемот среди младенцев, если вы единственная женщина, которой модные фотографы-дилетанты и псевдорежиссеры говорят «любовь моя», а не «дорогая», что ж, проводите и дальше свою кампанию и надейтесь, будто никто не заметил, что ваша упаковка роковым образом треснула. Таков был принципиальный подход Марины к отсортировке.
Энди, с другой стороны, гордился своей внешностью, привлекательной не настолько, чтобы отталкивать приятелей-мужчин. На его коже остались едва заметные следы ужасного кожного заболевания, перенесенного в юности. Темные волосы блестели, давая повод предположить, что тут не обошлось без добавки какого-то маслянистого средства. Черты лица указывали на средиземноморское происхождение, которое он скрывал. Вообще-то он должен бы быть безобразным. Но нет. Он казался приятным, даже симпатичным тем женщинам без чувства собственного достоинства, которые за его жестокими шутками видели прекрасную возможность поиздеваться над ним.
И он не был толстым.
Он излучал поразительную самоуверенность, а сегодня так просто весь сиял. Сегодня он был весельчаком, отличным парнем, разносчиком пирожных, который следовал старому итонскому правилу «nobless oblige»[6] по отношению к высоко поднявшимся выходцам из рабочего класса, налетевшим в ТНСВ, надеясь, что их родовитые имена вроде Уэйн и Кевин будут восприниматься с иронией, характерной для постмодернизма.
Он сиял на этом совещании еще и потому, что это он все устроил. Даже Рик попросил его провести это собрание. И словно по волшебству, в тот самый момент, когда Рик нетерпеливо взглянул на часы, дверь комнаты для совещаний открылась и некто неизвестный, но симпатичный услужливо пригласил войти Пола Джерома.
