Он вышел. Реймс. Эго слово гулким эхом отозвалось в его мозгу. Да, бравый батальон пришел с передовых, с великим трудом собрался в этом живущем вне времени Вольмеранже, откуда даже стрижи разлетались невесть куда, и теперь ему предстоял переход через Мозель и через лиловые горы. А где-то там на северо-западе — об этом так скупо сообщают военные сводки — развертывается нечто, бурно и грозно надвигающееся на розовый шестиугольник географических карт его детства — Францию. Это надвигается непроницаемый и Таинственный туман истории, страшный для тех, кому приходится переживать ее.
Последний номер «Пари-суар», прочитанный Франсуа на передовой, был от 21 мая 1940 года… Петен сказал: «Они не пройдут». Речь шла об ожесточенных боях французских войск, пытающихся приостановить наступление немцев. Свежая формулировка, нечего сказать. Не лучше той, которая говорила о Вейгане, как о «человеке, который всегда находит выход из критического положения». И еще одна гнусная фраза поразила молодого офицера: «Наши войска, сдерживая наступление противника, отважно сражаются к северу от Сен-Кантена». Газета была от 21-го, события, следовательно, произошли дня за два до этого, числа 19-го. А сегодня уже 27-е!
Когда Субейрак вошел в здание нотариальной конторы, где находился КП батальона, его встретили подчеркнутым молчанием. Майор Ватрен, рядом с которым по старшинству расположились офицеры, театрально отодвинулся вместе со стулом, вытер губы и многозначительно произнес:
— Ужин входит в служебные обязанности, господин Субейрак.
Только в состоянии крайнего гнева он называл своих офицеров «господами».
Субейрак поздоровался, снял свою пилотку и ответил:
— Прошу извинить, господин майор, но я настолько хорошо отдаю себе в этом отчет, что прежде чем самому идти ужинать, я дождался, пока все мои люди поужинали.
Он отнюдь не готовил этой дерзости. Он произнес ее, не сознавая, что в ней содержится косвенный упрек его товарищам. Офицеры переглянулись. Майор Ватрен не шевельнулся. При ярком электрическом свете можно было хорошо разглядеть топорные крупные черты его лица, лица старого вояки, закаленного в сражениях мировой войны и тяготах оккупации. Шея у него словно вовсе отсутствовала: голова сидела прямо на плечах, широких и плотных. О, этот майор Ватрен как никто умел водворить неловкое молчание! Он с грохотом придвинулся обратно к столу и сухо, резким движением указал Субейраку его место.
Снаружи донесся раскат грома.
