Тот подумал и махнул рукой:
— Ну, кати!..
Очередь дрогнула и снова потекла пестрой шумной и радостной толпой.
*
В общей каюте служебного персонала горячка и спешка. Здесь помещаются рабочие — плотники, водопроводчики, слесаря, готовившие «Абхазию» в дальний путь. Сегодня они вбили последние болты, завинтили последние гайки. Завтра теплоход может отдать швартовы. Впереди — Гамбург, Неаполь, Константинополь, Одесса.
Рабочие уже получили расчет, они весело укладывают в котомки и сундуки барахлишко, бережно увязывают инструмент.
В каюту входит человек с заячьей губой. Он останавливается у входа, нерешительно вертит в руках крошечный чемоданчик. Потом делает шаг вперед.
— Товарищи, меня поселили в этой каюте, — заявляет он, смешно оттопыривая заячью губу. — Можно?
— Отчего же, — добродушно откликается какой-то бородач. — Фатера свободная, выбирай любую койку. Сегодня съезжаем!
Человек с заячьей губой удовлетворенно улыбнулся и, сунув под одну из коек чемоданчик, направился к выходу. В полуосвещенном коридоре он быстро оглянулся по сторонам, сорвал красную повязку и сунул ее в карман.
В девять вечера прозвучал гонг к ужину. Человек с заячьей губой отправился в столовую и занял место за столом. Здесь он познакомился с соседями.
— Моя фамилия Рабцевич, — сказал он, оттопыривая заячью губу. — Я из Нижнего-Новгорода, — добавил он, хотя никто из собеседников насчет его происхождения не любопытствовал. — Моя профессия — рабочий-химик, — докончил Рабцевич настойчиво.
В конце стола кто-то шумно обрадовался.
— Нижегородский? Браток, вали сюда, есть о чем поговорить!
Рабцевич, беспрерывно улыбаясь, поднялся со стула.
— Сейчас, — сказал он, глядя куда-то в сторону. — Вот только за папиросками слетаю
Он вышел из столовой и больше туда не возвращался.
Очень скоро выяснилось, что Рабцевич страдает неудержимым, почти болезненным любопытством. Его интересовало решительно все: московские цены, производительность заводов, их продукция. Отпускных красноармейцев он одолевал военными вопросами, а бригадиров, побывавших в колхозах, жадно расспрашивал о настроении крестьянства и о том, как протекали хлебозаготовки. Уборщица жаловалась:
— Малахольный парень. Вьюном вертится, песен не поет, ко всем пристает, а потом сядет в уголке и пишет бо зна что.
— Корреспондент, — высказал догадку кто-то из присутствующих.
— Должно быть корреспондент, — охотно согласилась уборщица. — Но только задумчивый — ужасти!
