Всемирный следопыт, 1930 № 06 | страница 7



БЫК'овцы получили десяток брошюрок «Как очистить поле от мышей».

Тимошенко ушел в другую комнату.

— Сидорченко! — крикнул он сторожа. — Вот тебе бумага, вот тебе порошки. Заверни. Это вот в серую, а это в синюю. Понимаешь? В синюю вот это… Яд. Смотри не спутай. Яд — в синюю.

Тимошенко вернулся к БЫК'овцам.

— Сейчас все будет готово.

Через минуту Тимошенко рванулся в комнату, где возился сторож.

— Сидорченко! Сходи-ка в кладовую, принеси оттуда весы.

Сидорченко загрохал сапогами. Тимошенко быстро переложил порошки…

В синей бумаге оказался не натр, а… сода.

Тимошенко прищелкнул пальцами.

VIII. Марш мышей.

Антимышиный воскресник прошел образцово.

В окружной газете описали этот воскресник.

В трудовых буднях прошла весна. Тяжелое, отборное, янтарное зерно упало в взрыхленный плутами и культиваторами чернозем.

Колхозники ходили, гордые трудом и предусмотрительностью. Большинство норок начинены ядом. Мыши обречены на смерть.

Урожай спасен.

Зазеленели поля. Под ласковым, теплым солнцем необозримые просторы покрылись изумрудом. Зеленый апрель нежил землю, и земля, обласканная солнцем и железом, обещала щедрые тучные урожаи.

В читальне колхоза «Серп и Молот» сидел апрельским вечером Тиунов и читал литературную страничку газеты «Социалистическое Земледелие». Его внимание привлекло стихотворение, озаглавленное «Марш мышей».

Бычачьей тушей вспух закат,
Закапав теплой красной кровью.
Покой вспугнули крик ягнят,
Блеянье коз и мык коровий.
Прошло, копытами пыля,
Степенным сытым шагом стадо.
И на пшеничные поля
Плывет медовая отрада.
Затих пшеничный океан,
Душист, мерцающ и просторен.
Он, как вином и солнцем, пьян
Обилием янтарных зерен.
Счастливо спели, как во сне,
Хлеба в немеренных просторах.
И вдруг в июльской тишине
Возник, как шелест шелка, шорох.
Как колыханье камышей,
Как шумы трав в ветрах урочищ,
Вскипел тишайший марш мышей
Под шаг мышиных серых полчищ.
Безглазым призраком войны
И прахом гибельной годины
Несли зловеще грызуны,
Как знамя, пепельные спины.
И дрогнула хлебов гряда
И зыбь в смятенье побежала,
Мышей кромешная орда
Катилась мягким серым шквалом.
И докатилась… Лунный диск
Смотрел, как око древней твари.
Пшеничный шорох…
Тонкий писк…
Зерно! Тебе не быть в амбаре!

Под стихотворением стояли, инициалы: «К. А».

«Словно про нас написано», — подумал Тиунов. И вдруг смутное опасение, безотчетная тревога охватили его. Он отложил газету и пошел к председателю колхоза Арбузову.

Арбузов сидел и дергал ус. Трубка лежала рядом. Трубка не дымила. Это было первым признаком того, что Арбузов расстроен.