Всемирный следопыт, 1930 № 06 | страница 28
— Этот изразец из города Пяпш-Дяли-хана! — произнес вдруг по-туркменски глухой гортанный голос.
Мухамед и Немешаев удивленно оглянулись. Канлы-Баш протянул руку к изразцу и повторил упрямо:
— Я вам говорю, что он из города Пяпш-Дяли-хана!
— Какого хана? — удивился знавший туркменский язык Семен Кузьмич. — Тяпш… люли?..
— Пяпш-Дяли! — резко поправил его басмач. — Неужели вы не слышали о джан-хане, о хане-пастухе по имени Пяпш-Дяли и о его столице Кизилджа-Кале?[8].
— Ты, парень, брось-ка рассказывать нам сказки о каком-то разлюли-хане! — сердито оборвал басмача Семен Кузьмич. — А если у тебя язык очень чешется, то расскажи о Джунаиде-хане. Этот хан тебе лучше знаком! — многозначительно закончил Немешаев.
— Молчи, сакали[9]! — бешено крикнул Канлы-Баш. — Я не знаю Джой-хана, я не служил у него!
— Джунаида не знаешь? — прищурился насмешливо Немешаев. — А это, приятель, чья работа? Не твоя ли с Джунаидом? — ткнул он пальцем в обгорелые стены школы.
От большого байского дома, в котором помещалась когда-то аульная «первая ступень», остались лишь обгорелые стены. Джунаид-хан по достоинству оценил советскую школу. Знаменитый басмач ничего не имел против былых мектебе и медрессе, в которых муллы и мударрисы учили молодежь тому, что «земля есть плоскость, окруженная со всех сторон горами Кап», что эта плоскость делится на семь «иклимов», параллельных полос, и что узбеки живут на пятом «иклиме», а туркмены на шестом, но очень может быть, что и наоборот. А советская школа, в которой ученье начинают с фразы — «мы не рабы», не менее опасна, чем штыки и сабли Красной армии. А потому в одну из темных осенних ночей сан-ташская «первая ступень» запылала ярким пламенем. Но и теперь, перенесенная в кочевую туркменскую кибитку, а руководимая попрежнему Мухамедом Ораз-Бердыевым, сан-ташская школа служила для остальных методическим центром.
— Моя работа? — брезгливо вздернул раскосые рысьи брови Канлык-Баш. — Валла! Я школ не жгу, я воин!
— Погоди, товарищ Немешаев, — вмешался вдруг Мухамед. — Расскажи нам о городе Пяпш-Дяли-хана, Арка, — обратился он к басмачу только по имени, тактично опуская его кровавое прозвище. — Рассказывай же, Арка, мы слушаем тебя!
— Хоп! — сразу притих басмач. — Слушайте!
И, опустившись снова на корточки, он начал:
— Так вот: если считать, что в наш край русские пришли в год курицы, то тому, как Пяпш-Дяли был ханом Хивы, прошло уже около полутораста лет. В те времена гурты иомудских чарва (скотоводов) вольно гуляли на просторе хивинских пастбищ. Жизнь текла спокойно. Племена не знали распрей.
