— Я имел в виду другие домашние обязанности. Вы умеете убирать и шить?
— Нет, но я могла бы ткать изо льна. Все, что вы пожелаете!
На лице Тома промелькнула улыбка. «Если бы эта девушка только знала, как она обворожительна», — подумал он, но тут же снова стал серьезен.
— Мысль взять вас с собой в мою пещеру весьма привлекательна, но я думаю, что ваш отец был бы против. Вы ведь еще ребенок.
— Мне почти восемнадцать! — раздраженно возразила девушка. — Я уже взрослая!
— Тогда я предлагаю вот что: давайте спросим у него, можете ли вы работать у меня!
— Вы не знаете моего отца. Для него было бы достаточно того, что я ехала на одной лошади с пакеха и беседовала, чтобы пригрозить мне гневом предков.
— Но если бы я был у вас… Как вас, собственно, зовут?
— Ахоранги. Нет, я и близко не подойду к своей деревне. Тем более в сопровождении пакеха. Мой отец скорее убьет вас, чем разрешит мне уйти с вами.
Ахоранги вновь взглянула на него большими карими глазами, и Том понял, что пропал. Он исполнит любое желание этой девушки, да и сам он больше всего на свете сейчас хотел, чтобы она поехала в его слишком просторный дом. Чтобы желание это было не так заметно, Том сильнее натянул поводья. Иначе он в один прыжок очутился бы возле маори и пообещал бы взять ее в жены прямо тут же.
— Мой отец — вождь. Он хотел силой выдать меня замуж. В день, когда я должна была стать женой Хеху, на деревню налетел отряд мужчин, они выкрали меня и мою сестру. Они отвезли нас в разные места. Ее собирались продать где-то на севере…
Голос Ахоранги сорвался, она тихо заплакала. В этот раз Том поддался своему желанию утешить девушку. Он спрыгнул с лошади, положил ей руки на плечи и притянул к себе. Так, крепко обнявшись, они стояли некоторое время, пока Ахоранги не высвободилась из объятий.
— Я никогда больше ее не увижу. И я не хочу возвращаться, потому что Хеху для меня как брат. Я не могу стать его женой. И есть еще кое-что… — Ахоранги запнулась, но потом быстро продолжила: — Они хотели в тот день сделать на моем лице моко.
— Моко? Это такая татуировка маори?
Ахоранги кивнула.
— К сожалению, в нашем племени это обычное дело. Есть другие, кто не соблюдает этот обычай, но отец очень гордится нашими предками. Наверное, они существовали уже тогда, когда первые английские корабли причалили к этим берегам. Я никогда не хотела, чтобы моя гладкая кожа покрылась шрамами и стала грубой. Но мой отец не допустит, чтобы я отказалась от моко. Я ведь его старший ребенок. Он стал почти как король, и ему трудно понять, почему я не горю желанием носить на лице наш знак и с гордостью показывать его каждому.
