— Алло, алло, город Ростов… Алло, алло, город Ростов!.. — но зычный рупорный зов не имеет ответа. Ростов спит. Только из самого центра, с пятна затененных деревьями ярких фонарей, доносятся звуки оркестра, — бравурным маршем запоздалые ростовцы стараются отогнать охватывающий их спозаранку сон. Мирно плещется в сонную набережную огромное озеро. И на нем никакого движения.
Теперь уже, судя по карте, рукой подать до Ярославля. Через каких-нибудь полчаса убеждаемся в том, что это так и есть. Прямо на нас идет светло-голубое марево мерцающих ярославских огней.
Но в чем же дело? Почему вся масса огней не приближается к нам, а как будто уходит куда-то влево? Справляюсь с компасом и вижу, что ветер резко меняется здесь и курс круто склоняется на Ост. Приближаемся к Волге, но, вместо того, чтобы ее пересечь, идем вдоль правого берега и даже уклоняемся на Зюйд. Курс быстро переходит на 50, 60, 70 и продолжает склоняться на Ост.
— В чем там дело? Что за прелестная улица тут влево от нас? — спрашивает Канищев.
— Волга, — отвечаю я.
И, действительно, как улица хорошего города, сверкает под нами огнями фарватера Волга. И между ними, от огонька к огоньку, шлепая колесами, ползет пароход. Два ряда горящих огнями палуб отражаются в темной воде, и бегут в стороны, по зыбящейся от парохода воде, игривые блики. Но вот все это остается на Норд. Мы опять в темноте. Только далеко на Норд-Ост горит теперь Кострома.
Склоняюсь над дрожащей фосфорной линейкой компасной стрелки — курс уже 95. Снова из-под гайдропа показывается улица волжских огней. На этот раз мы идем ей в разрез и, оставив вправо тусклые огоньки набережной города Плесса, уходим снова на Норд-Ост. Где-то очень далеко, на Зюйд-Зюйд-Ост остается утонувшая едва заметными бликами в черной бездне Кинешма. Погружаемся в совершенно непроглядную темень. Месяц спрятался.
Какою-то странною нереальностью веет от доносящихся с земли из непроглядной темени двенадцати длинных ударов колокола. Полночь.
Под лучом фонаря белеет циферблат наших часов, — стрелки сошлись: полночь. Стрелка альтиметра точно заснула на 330 метрах. Перо барографа лениво ведет свою светло-лиловую тонкую линию по красным клеткам барабана. 11 градусов выше нуля. Курс Ост-Норд-Ост 55. Клонит немножко ко сну. Жуем шоколад.
А кругом тишина. Слабо доносится с черной земли шум гонимых ветром по лесу лиственных волн. Совсем особый шум, какого не бывает внизу. Хорошо! И кто раз летел, захочет лететь во второй. Но если бы пришлось сейчас садиться в эту черную прорву, то завидного было бы мало.
