Угроза подействовала, и договор был заключен. Надо отдать справедливость Джо-Джа, он не брал даром денег: начиная со следующего дня, мы могли беседовать спокойно. Нищие, оглушавшие нас своими гортанными криками, исчезли точно по волшебству, и окрестности отеля можно было сравнить после этого с каким-нибудь тихим переулком в французском провинциальном городе.
Вскоре хитрый вожак запросил с нас полдоллара прибавки. Это бесстыдство нас, конечно, возмутило, и мы ответили категорическим отказом.
В тот же вечер толпа гнусливых и крикливых нищих расположилась под окнами отеля, и мы поняли, но слишком поздно, что потерянный покой стоил пятидесяти центов прибавки!
Китайцы ни за что не поверят, если доктор будет щупать пульс только на одной руке или не пропишет внутреннего лекарства, хотя бы больной нуждался только в компрессах. По их мнению, только то, что входит в человека, может его излечить.
Пусть наука движется вперед гигантскими скачками, пусть ученые открывают новые методы, — старому Китаю до этого нет никакого дела, он продолжает лечиться так, как лечился пятьсот лет тому назад.
— Я часто просиживал целое утро в крытом дворе кантонского госпиталя, около бассейна, окруженного карликовыми деревьями, где происходил прием больных, — рассказывает французский писатель Ролан Доржелес. — Неизвестно почему, меня там принимали за врача-инспектора, и часто туземные узкоглазые доктора, не знавшие ни слова по-французски, старались взглядами узнать мое мнение. Они оставались очень довольны, когда я одобрительно кивал головой.
Больной обычно садился перед ними по другую сторону стола, положив на подушки обе руки, чтобы врачу было удобнее щупать сразу пульс на обеих. Этим ограничивался весь осмотр. Ни вопросов, ни выстукивания, ни выслушивания. Доктор по одному пульсу определял болезнь и, вооружившись кисточкой, вырисовывал рецепт, неизменно прописывая настойки из лекарственных трав и порошок толченой кости… Старухе с бельмом на глазу он, как и другим, назначил отвар какого-то корня, с тою только разницей, что половину она выпьет, а другой половиной обмоет глаза.
В глубине залы, среди кучи ящиков, больных поджидает аптекарь с очками па носу и голым животом. Я никогда не мог точно узнать содержимого этих ящиков. Французский переводчик недостаточно хорошо знал китайский язык, а китаец плохо понимал по-французски. Я видел листья, корни, порошок из толченых костей для малокровных, ласточкины гнезда для чахоточных. В углу висела огромная челюсть тигра, предназначенная, кажется, для опасного больного. Здоровые поправляются, то же иногда случается и с больными. Среди этих стонущих на подстилках несчастных часто случается встретить китайца, служащего на телефонной станции или пишущего на машинке. Но это не мешает ему лечиться таким же допотопным способом, как и всем остальным.
