У входа я встретил соседскую девчонку Наоко. Увидев меня, она состроила гримасу и сказала:
- Ну вот, наконец-то явился!
- Жарко сегодня. Вот и пришел. Я присел на ступеньку темной лестницы у входа. Наоко села рядом.
- Говорят, ты в стенном шкафу прячешься? Я усмехнулся. Потом мы долго молчали. Всякий раз, когда содрогалась земля, воздух в подвале как будто слегка колебался. Рокот моторов вражеских самолетов, круживших в небе, казался гудением оводов. Иногда он был похож на собачий вой. Но вот раздался сильный взрыв. За шиворот посыпался с потолка песок. Наоко придвинулась ко мне и крепко сжала мою руку. Она так и просидела, прижавшись ко мне, до конца бомбежки. Наконец все затихло. Я встал. Рука Наоко соскользнула с моего предплечья вниз, уцепилась за мои пальцы.
- Вот кончится война... - сказала она, глядя на меня снизу вверх.
- Ага, - поддакнул я, потому что знал, что умру раньше, чем кончится война.
Я вышел из подвала и медленно побрел к дому в сияющем свете дня, от которого кружилась голова. Когда я мыл руки у колодца, во двор ввалился наш сосед Гэн-сан.
- Попало-таки! - сказал он, уставившись на меня. - Сижу я в укрытии, и вдруг как рванет! Ну, думаю - попало! Хорошо, что ты жив остался.
Я выпил стакан воды.
- Снаряд, что-ли, угодил... - продолжал Гэнсан. Я взглянул на него.
- Да нет. Это бомба.
Мне неинтересно было с ним разговаривать, и я пошел к флигелю. Гэн-сан поплелся следом. "Что это он увязался за мной?" - подумал я. Гэн-сан, приказчику из рисовой лавки, было за пятьдесят, он не был моим другом. У входа во флигель я оглянулся, и мы с ним испытующе уставились друг на друга.
- Надо быть осмотрительней, - сказал он. - Не знаешь, где и когда погибнешь. Положено бежать, стало быть, беги. Спасай свою шкуру.
Гэн-сан сказал это, кивая головой в такт словам, и ушел через заднюю калитку. "Что это он?" - опять подумал я и в смятении поднялся по лестнице.
Раздвинув фусума, я увидел вместо потолка как бы голубое полотнище. Приглядевшись, понял, что это небо. Круглое голубое небо с рваными краями, диаметром в один метр. Две квадратные доски тоскливо свисали по бокам дыры. Татами на полу были сплошь усыпаны мелкими осколками. Мне показалось, что я тихонько вскрикнул, но это был, скорее, вздох, который я произвел значительно раньше, чем удивился. Я приблизился к окну, чтобы позвать кого-нибудь, и вдруг, коснувшись рукой рамы, заметил над рукой острый, как толстая игла, отливающий серебром металлический осколок. Где-то в груди тоскливо заныло, будто разорвалось что-то. Я крикнул: "Гэн-сан!" Мне стало душно от атмосферы смерти, наполнявшей комнату, и я застыл в неподвижности.
