Воцарилось непродолжительное молчание.
— Это мне кажется менее соблазнительным, — ответил Жан-Габриэль.
— Я пошутила, — пошла на попятный Франсуаза.
— Итак, 7 мая, пометь у себя.
Она поняла, что он заканчивает разговор. Тони занервничал?
— Жан-Ге…
— Да?
Она назвала его «Жан-Ге», как когда-то.
— Ты ничего не забыл?
— Я?
Франсуаза знала, что удивление Жан-Габриэля наигранное. После развода ей было назначено пособие в 250 франков. Он согласился выплачивать его ежемесячно, но всегда задерживал на несколько дней, заставляя Франсуазу просить.
— Мой чек…
— Твой чек, в самом деле, дорогуша! Положись на меня, я сегодня же все сделаю. Целую.
— Взаимно. И не забудь передать наилучшие пожелания Тони.
Она вновь осталась одна, испытывая небывалое возбуждение от предстоящего показа фильма по телевидению. К этому примешивалось чувство некоей неуверенности. Седьмое мая… Ждать еще двенадцать дней. И что потом?
Она неумело открыла шампанское, так что пена залила и блузку, и юбку, и выпила подряд два бокала. Шампанское оказалось слишком теплым. Прошлась по гостиной. Нельзя было не заметить, что ковер на полу потерт, а обвисшие складками занавеси нуждались в замене. Вышла в спальню. Невольно она сравнивала свою квартиру с той, которую занимали Жан-Габриэль и Тони на улице Висконти над их антикварным магазином.
— Там везде порядок и красота, роскошь и достаток, — процитировала она ровным голосом, немного сомневаясь в верности своих суждений.
Жан-Габриэль и Тони жили утонченно, даже слишком, и вели рассеянный образ жизни. Загородный дом в Нормандии, вилла в Кан-сюр-Мер, два автомобиля… И именно это она тяжелее всего прощала бывшему мужу.
«А у меня нет ничего…»
А ведь в лучшие годы своей артистической карьеры Франсуаза получала миллионы.
«Что с ними сталось?» — всякий раз спрашивала она сама себя.
Надо было бы позвонить своему импресарио и сообщить о предполагаемом показе фильма по телевидению. Но она так ничего и не сделала, зная заранее реакцию Адольфа Брюнеля, Дольфо, как звали его собратья по ремеслу.
— Ну и что? — скажет он. — Подождем показа, а затем увидим.
Франсуаза уже четыре года была одной из лошадок Дольфо, с тех самых пор, когда пошли на убыль предложения от постановщиков и продюсеров. «Рейна больше мной не занимается!» — заявила она, расставаясь с Рейной Вальдер, которая вела большую часть ее контрактов. Франсуаза отказывалась понимать, что время ее царствования закончилось. Дольфо же воспринял ее как звезду, каковой она больше не являлась, и не пытался обсуждать процент от будущих гонораров Франсуазы. Может быть, он тогда не сомневался, что она сможет вновь занять свое место в заглавных титрах.
