Доктор Крофт снова похлопал меня по плечу.
— Я буду здесь завтра и попрошу доставить кресло на колесиках. Выше голову, Горди! Не успеешь оглянуться, как снова будешь среди нас, старина! До свидания, дорогая миссис Френд!
После его ухода мать встала со стула.
— Ну, а теперь, любимый, поскольку сюда должна прийти Селена, будет лучше всего, если я оставлю вас одних. — Она откинула непокорную прядь со лба и продолжила: — Если существует на свете что-то или кто-то, кто способен вернуть тебе память, так это только Селена. — Она сделала несколько шагов к двери и остановилась. — Нет, нет, в самом деле здесь слишком много цветов! А ведь я говорила Селене, что нет смысла ставить здесь такую массу цветов. Здесь пахнет, как в часовне при отпевании!
Она подошла к стоящему в углу комнаты столику и взяла с него две вазы. Одну, полную красных роз, другую с белыми и сапфировыми ирисами.
— Я унесу эти розы и ирисы в комнату Марни, — сказала она.
Когда она стояла так, держа в обеих руках вазы с цветами, она казалась мне какой-то древней богиней плодородия и урожая. Я с восхищением смотрел, как она шла к двери. Потом испытал чувство какой-то невосполнимой потери и без раздумий закричал ей вслед:
— Пожалуйста, не забирай эти ирисы! Пусть они останутся в комнате!
Она повернулась и посмотрела на меня поверх цветов.
— Почему, дорогой Горди? Это такие печальные цветы! Я прекрасно помню, что ты всегда не выносил ирисы.
— Я бы хотел, чтобы они здесь остались, — внезапно сказал я с волнением, несоразмерным всей этой проблеме. — Прошу тебя, мама, оставь ирисы!
— Ну, хорошо, любимый! Если для тебя это имеет такое значение…
Она поставила вазу с ирисами обратно на столик и вышла, унося с собой розы.
Я лежал и смотрел на стройные стебли фиолетовых и белых ирисов. У меня в мозгу снова загудели пропеллеры. Я мысленно повторял, что через минуту в комнату войдет моя жена. Что у меня есть жена. И что эту жену зовут Селена. Я старался представить себе, как она будет выглядеть. Тщетно. Неясный образ моей жены все время заслоняли эти белые и фиолетовые цветы. Я уже не владел своими мыслями. И снова только эти пропеллеры, и это единственное слово, повторяющееся непрерывно… Ирис… Ирис… Ирис…[1]
