Этот процесс подрывает правила функционирования прежде национальных экономик. Во–первых, он ускорил темп внедрения технических новшеств и рационализации до абсурда: производительность растет быстрее общего объема продукции, в результате чего происходит так называемый «рост при потере рабочих мест». Во–вторых, полностью изменилось соотношение сил между капиталом и трудом. Интернационализм, некогда оружие пропаганды рабочего движения против воинствующих правительств и капиталистов, перешел на сторону противника и служит его интересам. Организациям трудящихся, в большинстве своем национальным, противостоит корпоративный Интернационал, который в ответ на любые претензии прибегает к своему излюбленному и безотказно действующему средству – переводу производства за границу. Обещание процветания за счет свободной торговли еще, может быть, и выполняется для вкладчиков капитала и управляющих компаний. Что же касается их рабочих и служащих, не говоря /154/ уже о растущей армии безработных, то о них этого не скажешь. То, в чем раньше видели прогресс, оборачивается его противоположностью.
Эта тенденция стала очевидной по крайней мере уже к началу 1990–х. Но тогда же правительства, вместо того чтобы затормозить, нажали на акселератор. Государства Западной Европы организовали свой единый рынок и от Лиссабона до Копенгагена устранили в рамках кампании «Европа'92» почти все барьеры на пути капиталов, товаров и услуг. В ответ США, Канада и Мексика создали Североамериканскую зону свободной торговли – NAFTA. Включение в нее государства со стомиллионным населением к югу от Рио–Гранде стало первым случаем интеграции развивающейся страны в торговый блок такого рода. Одновременно в рамках ГАТТ были сняты последние таможенные ограничения, и в декабре 1993 года предприятия были отданы на откуп международной торговле.
Предполагалось, что все это будет настоящим рогом изобилия для стран–участниц. Например, так называемый Доклад Чеккини – исследование, объемом более чем в тысячу страниц, положившее начало проекту единого рынка Комиссии ЕС в Брюсселе в 1988 году, обещал 6 миллионов новых рабочих мест, снижение бюджетных дефицитен на 2 процента и 4–5 процентов дополнительного роста [16]. Аналогичные заявления сопровождали учреждение NAFTA и ВТО. На самом же деле все произошло как раз наоборот: единый рынок стал, по словам «Цайт» «кнутом конкуренции», подстегивающим беспрецедентную рационализацию всей европейской промышленности. Число безработных возросло равно как и бюджетные дефициты, а рост замедлился.
