Твой брат Жак
Жан,
Сегодня я выбрался в деревню. Сам не знаю – зачем. Может, хотел дойти до людей и что-то сказать, объяснить. Не знаю. Было холодно, голова кружилась. Помню – допил остатки обычного кальвадоса, осталось две бутылки. Того, старого. Но я дошел, спустился вниз, как бы ни темнело в глазах. К кому я мог пойти? Разве что старый филин бы мне поверил. Пусть не поверил, но… Я дотащился до его дома уже в сумерках – полдня на тройку миль, и темнеет рано. Жан, там все так же растет живая изгородь, она стала только выше и гуще за эти годы. Они стояли совсем близко. Я слышал, Жан. Слышал каждое слово. «Мой ангел», – говорил он. «Чистый, светлый ангел», – говорил он. «Мы построим храм новой прекрасной Франции, – говорил он, – потому что ты живое воплощение Нормандии». «В последний день осени», – сказал, наконец, он.
Что я мог, Жан? Выйти из-за кустов, напугав ее одним своим видом? Грязный больной старик, заросший, воняющий старым перегаром – и он, воплощенная праведность. Кому бы она поверила? Я ушел, Жан. Дождался, пока она упорхнет в дом, и ушел. У меня мало времени, так мало, что страшно. Да, Жан, мне страшно. Я уже не тот юноша, что когда-то плавал к скалам Эрбийон. Дома я искал ружье, но тот, кто оставил белье, книги и кальвадос, добрался до оружейного шкафа. Нам никто не поверит. Я не знаю, сколько у меня еще времени. Я не знаю, что делать. Я только не хочу еще раз потерять ее, мою девочку с солнцем в глазах. Жан, я… Жан, ради бога!
Стебли болиголова уже совсем сухие, от них никакого толку. Есть еще плющ и тот вьюнок, как же его… Но это не то. Все не то. Летом я бы пошел в лес, но сейчас это бессмысленно. Мне нужен болиголов. Реторты почти все разбиты, но если поискать… Жан, поговори со мной. Подскажи своим тихим ровным голосом, как ты всегда делал. Мой умный брат Жан. Ты знаешь, зачем болиголов? Последняя крыса давно сбежала из клетки. А я остался. Перегонный куб цел. Доктор Фаустус продал душу дьяволу. Помнишь оперу? Мы слушали ее в Париже. Па-па-па-па-па-парам… Люди гибнут за металл. Глупцы. Нет металла дороже бледного золота ее волос. Бледного старого золота. Почти серебра. Дьявол не купит мою душу. От нее остались одни угли и зола. Есть чем развести огонь в подвале. Вьюнок – ипомея, я вспомнил. Тоже неплохо, но слишком слабо. Мне нужен болиголов, я не могу рисковать с неизвестными рецептами. Жак не знает нужных рецептов.
Я Жак Дуаньяр. Моего отца звали Фабиан Дуаньяр. Мою мать – Мари-Эжени Дуаньяр, в девичестве Ростан. Мой брат – Жан. Жан Дуаньяр. Я люблю свою кузину Люси Ламбер. Люси. Люси Ламбер. Я Жак. Жак, где брат твой, Жан?
