Решив, что вещь не стоит его внимания, мужчина еще раз криво улыбнулся и протянул мне браслет.
— Связана с кем-то? — с удивлением спросил он. — Неужели кто-то польстился?
Он снова смерил меня взглядом с головы до ног, словно раздевая и оценивая. С трудом сдержавшись, я сердито вздохнула, а он засмеялся глубоким, пробирающим до костей смехом. Наверное, он снова использовал свой голос, чтобы влиять на меня.
«Вы так невнимательны, высокий господин…» Белоснежные волосы, обвившие браслет, были мои собственные. Тем лучше. А браслет снова вернулся ко мне на запястье.
Я встала со скамьи и присела перед сидом в заученном придворном поклоне.
— Это вряд ли будет вам интересно, данна, — ответила я, стараясь использовать почтительные выражения высокого наречия.
Ни голосом, ни взглядом я не показала, насколько он меня задел. Но приветствовать не стала, как и он, просто из чувства противоречия. Эта дерзость его разгневала, и он встряхнул меня, глубоко, до боли впившись пальцами в плечо.
«Больно…»
— Дерзкая человечка. Ты разве забыла, что смертна? — немного удивленно спросил он.
— Вы тоже не вечны, данна, — констатировала я факт. — Однажды вам придется отдать жизнь за то, что вам дорого.
«Как больно».
Я знала, что это случится. Знала место и время. Потому и говорила с такой уверенностью. Каждое слово, слетающее с моего языка — это ошибка, и все до единого оставляют горечь во рту.
Как бы то ни было, мне хотелось его уязвить. А он со своим безупречным чутьем на правду и ложь понял, что мои слова значат гораздо больше, чем кажется.
— Кто ты? — наконец спросил он, оказав мне честь.
Обычно люди для них никто. Мотыльки-однодневки, чье имя знать ни к чему. «Эй, ты», «женщина», «человечка» или еще что-то. Слуга. Предмет обстановки. Подстилка и развлечение на одну ночь. Досадное недоразумение, которое по воле Хенвен плодится быстрее, чем сиды, заполонив все обитаемые миры.
Где-то и когда-то он уже спрашивал об этом… вернее, спросит вновь. От того, что я скажу в ответ, зависит все. И я не молчу. Можно солгать умолчанием. А можно — истиной.
— Человек… Просто человек, данна, — отвечаю я.
— Боишься меня? — спрашивает он, и я вздрагиваю от страха, или, быть может, от предвкушения.
— Да.
— Странно. На тебя не действует моя магия, смертная. Почему? — похоже, сид был озадачен этим фактом.
— Не знаю, — не менее честно ответила я.
Я боялась. А должна была… что? Вожделеть? Желать исполнить любую прихоть и ответить на любой вопрос?
