– Конечно, нет. Чтобы что-то придумать, надо для начала подумать, а тебе это не под силу. Ты просто делал что велено. Пусть даже это значило, что меня повесят.
– Послушай-ка, Шай…
– Я сказала, не шевелись. – Она подняла лук, и тетива больно врезалась в окровавленные пальцы. – Ты глухой, что ли, черт тебя дери?
– Погоди, Шай, давай просто поговорим обо всем, а? Поговорим. – Он заслонялся дрожащей ладонью, словно надеясь остановить ею стрелу, и не отрывал от Шай светло-голубых глаз, и у нее в памяти вдруг всплыл тот день, когда она впервые увидела его. Он стоял, прислонившись к стене конюшни, и улыбался беззаботно и легко: ума у парня было немного, зато веселья хоть отбавляй. А у нее с тех пор, как ушла из дома, с весельем была явная напряженка. Не подумаешь даже, что и сбежала-то она как раз на его поиски.
– Я знаю, что оплошал, но… я ж ведь идиот. – И он попробовал улыбнуться, хотя губы у него дрожали не меньше, чем рука. Пары улыбок Додд стоил – по крайней мере для начала. И пусть виртуозным любовником он не был, но постель согреть умел, а это уже что-то. Да к тому же прогонял ощущение, что она одна-одинешенька против всего света, а это даже больше, чем что-то.
– Не шевелись, – повторила Шай, но уже мягче.
– Ты в меня не выстрелишь. – Он все крался к колодцу… – Это ж я, ну? Я. Додд. Ты только не стреляй. – И крался… – Я знаешь что сделаю, я просто…
Она выстрелила.
Странная вещь этот лук. Вскинуть его, натянуть тетиву, вложить стрелу, прицелиться – все это требует усилий и мастерства, и решимости. А чтобы отпустить тетиву – ничего не надо. Просто перестаешь ее держать, и все. На самом деле, раз прицелившись, уже легче выстрелить, чем сдержаться.
Додд стоял едва ли в десятке шагов от нее; стрела пролетела между ними, на волос миновала его руку и тихо вонзилась в грудь. Отсутствие звука ее даже удивило. Впрочем, плоть – штука мягкая. Особенно по сравнению с наконечником стрелы. Додд сделал еще один неверный шажок, словно до него не совсем дошло, что в него попали, и очень широко распахнул глаза, а потом, моргнув, уставился на древко.
– Ты в меня выстрелила, – прошептал он и осел на колени. Кровь уже растеклась по рубашке темным овалом.
– Черт, я же тебя предупреждала! – Она швырнула лук на землю, вдруг жутко разозлившись и на него, и на Додда.
Тот уставился на нее.
– Но я не думал, что ты выстрелишь.
Она уставилась на него в ответ.
– Я тоже. – На мгновение повисла тишина. Снова поднялся ветер, завертев вокруг них пыль. – Прости.
