Из конспиративных соображений члены партийного комитета непосредственно в демонстрации не участвовали. Во главе ее шли подкомитетчики. И когда вестовой дружины тайком доложил им о том, что творится на площади, они все поняли. Ловушка не устрашила их. Им вовсе не казалось, что выхода нет. Но его надо было найти. Найти не мешкая. Колонна, ничего не подозревая, мерно шагала под гору, к площади. Колонна уже приближалась к Второвскому пассажу, а Сергей и его товарищи все еще не осилили затруднения, не знали, куда повести демонстрацию. Но они не поддались замешательству, и выход был найден вовремя. Простой, нежданный-негаданный для полиции.
У площади, у недостроенного пассажа, ничего не подозревающая колонна, повинуясь голове ее, плавно описала полукруг и в лад бодрой песне пошла вверх по главной улице, обратно, к почтамту. Не доходя до него, развернулась на той же Почтамтской, взяв прежнее направление.
Обескураженная полицейская свора в бессильной злобе затребовала войсковой подмоги, которую власти, оказалось, втайне держали наготове неподалеку. И когда колонна вновь поравнялась с Второвским пассажем, свора осмелела. Выхватив револьверы и шашки, полицейские врезались в шеренги.
— Огонь!
Жиганули выстрелы боевиков. Несколько нападавших шмякнулись наземь. Остальные заметались, попятились, стреляя наобум. Боевики отшвыривали полицейских прочь, на панели. Вдруг послышалось:
— Казаки!
Из-за площади, справа, с Воскресенской горы, во весь опор скакали всадники. Оставив держиморд, боевики заняли свои посты, ловя скупые команды «десятских». В несломанных шеренгах демонстранты прижались друг к другу. А казачья сотня, рассыпаясь в лаву, угрожающе нарастала. Все громче стучали копыта. Уже различались окаменелые обличия рубак. Замелькали орлы на высоких папахах. Сверкнула сталь оголенных шашек.
— Огонь!
Дружина дала револьверный залп.
Казаки дрогнули. Привыкшие к полнейшей безнаказанности, они шарахнулись кто куда. Многие поневоле спешились — тот свалился с перепугу или слишком низко поклонившись далекой пульке, этот просто не удержался в седле на вздыбившемся коне. Несуразно топчась, поредевшая лава застряла на площади.
Но с Миллионной надвигались жандармы. Казаки ободрились, выправили строй и врубились в колонну. А там опомнилась полиция, подоспели жандармы и присоединившиеся к ним на площади «благомыслящие». С находящегося по соседству базара спешили им на подмогу еще и еще «благомыслящие» — церковники-изуверы, пригородное кулачье, мясники, лабазники. Пьяные, раскосмаченные, они улюлюкали, размахивая ломами, дрекольем, поленьями.
