Насколько позволяли права, Киров противился этой вакханалии. Чтобы не распоряжался транспортными судами кто вздумает — стянуть все суда в Астрахань, кроме тех, которые выполняют существенные задания, дать им единое командование. Собираются демонтировать армейскую радиостанцию — не трогать ее. Остальные радиостанции подчинить ей. 13-й железнодорожный полк, прикрывающий войсковой тыл от банд, хотят забрать — ни в коем случае. Не отдавать и железнодорожно-ремонтные отряды:
«Временно, впредь до особого распоряжения, оставить и немедленно использовать для работ по обороне Астрахани и подступов к ней».
Авиаотряду нужен ангар — строить его, никакой эвакуации не будет. На Ставропольском тракте мало колодцев — рыть новые, пусть 34-я дивизия побеспокоится о деньгах. Пустопорожние разговоры об эвакуации вредят промышленности — подчинить все предприятия «тройке», названной военно-техническим советом.
Одновременно бить врага, отрешившись от старых шаблонов, как потребовал Владимир Ильич. Ленин советовал в прифронтовых местностях, особенно в Поволжье, вооружить поголовно всех членов профсоюзов. Это могло казаться не подходящим для Астрахани, где при царе крупная торговля соседствовала с жалкой промышленностью и где часть рабочих, полупролетариев, погрязла в мещанстве. Однако только рабы шаблонов сетовали на небоеспособность Астрахани — боеспособен любой город, где есть коммунисты.
Партийная организация призвала сотни коммунистов в ударные отряды и роты. Комсомольцы с восемнадцати до двадцати трех лет объявили себя мобилизованными. Члены профсоюза добровольно записывались в рабочий батальон. Военкоматы края мобилизовали двадцать возрастов.
Всех, кого поставили в строй, под ружье, Киров слал на фронт. Кроме того, командные пехотно-пулеметные курсы, чекистские подразделения, штабных работников. Еще и военморов с кораблей, не сражающихся под Царицыном. Всех, всех — на фронт.
26 июня в Астрахань прибыл Серго Орджоникидзе. Он до последней возможности воевал на Тереке, потом проник в Грузию, а оттуда в Баку и с несколькими кавказцами тайно пересек в лодке Каспийское море. Будущие друзья, Киров и Орджоникидзе впервые увиделись. Серго и его спутники спешили в Москву. Сергей Миронович дал им отдельный вагон, теплушку № 449–913, и 27 июня, провожая гостей, был в прекрасном настроении, улыбался, шутил.
Он был в прекрасном настроении потому, что на дальних подступах к городу, на взморье, шел бой, задуманный 19 июня.
