Толстые кожаные ремни, отходящие от упряжи панта, прикрепили к ручкам железных полушарий. После этого слуги щелкнули кнутами, и панта принялись тянуть.
Они тянули, тянули, тянули, взрыхляя песок… Если бы это были привычные ему теплокровные со слабым сердцем, они пали бы на месте. Но это были ящерицы.
Высокородные окаменели. Они смотрели не на то, как проходит эта давно известная Таскату демонстрация законов физики, а на то, как лапы роют песок, доходя до каменной основы. Дама, стоящая рядом, наклонилась и собрала горсть песка на память.
Когда отлетела одна из ручек, его священное величество нахмурился и повел рукой. Все немедленно засуетились. Слуга подбежал к панта, упавшей набок, и освободил ее от упряжи, оставив грудной ремень. Четыре гвардейца без натуги подняли шар и унесли его на плечах куда-то за стену высоких кустарников, блиставшую зеленым и голубым.
– Так власть его священного величества соединяет нас и наши устремления… в отсутствие… отсутствие необходимого рвения… дабы врагам не удалось нас побороть – льстиво произнес жрец, сворачивая эксперимент.
Император поднялся. Снова пропела труба. Приглушенные шаги свиты удалялись по дорожке: ш-шорх… ш-шорх… ш-шорх…
Гости расходились медленно, бледные, как после укуса ахи. Многие выглядели подавленными и рискнули уйти, не дожидаясь обеда. Причин столь вызывающего по меркам двора поведения Таскат так и не понял, но ему было очень жаль, что рисунков больше не будет.
В помещении было очень душно.
Танцующие пары в зале спотыкались, и пришлось извиниться и уйти на прежнее место. От кого-то несло страхом, а то и голодом. Сегодня вечером никто не обращает на него особого внимания, и можно продолжать писать. Вопиющее событие он решил оставить на потом, а пока продолжил.
«…Поклонение электрическим силам и использование всего, что только можно потереть или намагнитить, вполне объяснимо – здесь все пахнет озоном, если можно так выразиться. Местные животные, особенно реликты, охотятся со слабым электрическим разрядом. Мне говорили, что в море есть много таких хищников, которые этим разрядом убивают. Даже на рогах пустынных гадюк пляшут маленькие молнии.
Да… почему бы здешнему жречеству не торговать электрическими лампочками? Каждый бы ощутил себя богом или магом, и проблема была бы решена».
Он потер запястье, раздумывая. Хорошо, что аппетит пропал напрочь. Сырой едой невозможно было перекусывать на лету, и здешние зубастые птицы неаппетитны.
