– Вставайте! Вставайте!
Эти слова по Саше ударили, как набат, и он проснулся.
– Вставайте! Вставайте! – во всё горло кричал стражник, стоявший у открытой решётки, стараясь своим противным и пронзительным криком разбудить мальчишек.
Саша, как испуганный заяц, сразу подскочил и, опустив глаза в пол, стал ожидать дальнейших приказов. Ёган поднялся вслед за ним и встал рядом. К ним спустили лестницу, по которой они выбрались наверх. Затем их повели к одному из домов: он отличался от других своими размерами и массивностью.
Возле дома сидел рыцарь, он смотрел на приближающийся конвой и думал о своём. Перед ним валялось грудой рыцарское одеяние, брошенное этими бродягами. Когда конвойные приблизились вместе с захваченными, рыцарь, которого звали Карл, спросил:
– Кто такие?
– Мы из Рюро. Я – Ёган, а мой друг издалека, – ответил Ёган, когда Карл указал на него.
– Как звать? – обратился Карл к Александру.
– Александр! – покорно ответил Саша.
– Грек?! – удивлённо подняв бровь, спросил или подтвердил Карл.
– Нет! Русский! – ответил Александр.
– А, русич. Знаю их. Войны так себе, – в пространство проговорил Карл.
Александр, подумав, что это рыцарь сказал ему, кивнул, соглашаясь.
– Откуда доспехи? – перешёл к делу рыцарь.
– Сняли с мёртвого рыцаря, – не стал юлить Ёган, хотя Александр думал, наоборот, соврать.
– Где и когда? – задал наводящий вопрос Карл.
– Возле Рюро. На реке дело было. Мы его из реки вытащили, а потом и сняли доспех. Это было позавчера. – покорно ответил Ёган.
Рыцарь задумался, а потом, что-то решив для себя, задал очередной вопрос:
– Те двое, что были с вами, они тоже из Рюро?
Ёган кивнул, подтверждая.
– Фиц, возьми пятерых и иди в Рюро. Накажи тех двоих нерадивых, а этих высечь и выгнать из деревни!
При слове высечь Александра передёрнуло, но он в глубине души радовался, что будет только высечен, а не убит. По лицу Ёгана не сказать, что он был рад, но Сашка на него не смотрел в этот момент, поэтому никакого подвоха и не заметил.
Глава 17. Слёзы, жалость и просвет
После короткого суда их отвели за дом, где привязали к козлам, на которых пилили большие брёвна. Александр, находясь в эйфории от радости, что он будет жить, заорал благим матом, когда первый удар от бича невыносимой болью взорвал его спину. В этот момент он вспомнил всё, что плохого творил на свете, и мысленно вымолил у всего света прощение за содеянное. Второй удар он прочувствовал уже так сильно, что не выдержал и отключился. Били их не так долго, но, по-настоящему, беспощадно и жестоко. Увидев, что первый потерял сознание, а второй еле-еле держится, чтобы не уйти туда же, экзекутор остановился, и, сплюнув, проговорил под нос:
