Мы не следили за новостями. Но до нас доходили слухи, и мы ждали — с восторгом и трепетом. Ждали чего-то невероятно большого и чистого. Я сделал татуировку в виде черепа над сердцем, а ты перекрасила волосы в черный и проколола губу.
— Мать-природа наводит порядок в доме, — говорил я, царапая ногтем серебряную косточку, один конец которой щекотал кончик твоего носа, а другой касался передних верхних зубов. — Скоро в этом мире станет гораздо легче дышать.
— Мне и так легко, — отвечала ты, лаская языком подушечку моего пальца, — ведь даже если я перестану дышать, ты всегда можешь сделать это за нас обоих.
— Weltgericht, — шелестело меж нами. — Weltgericht, если бы наступил конец света, что за песнь ты бы спела, идя навстречу ему?
Одуванчики,
девочки и мальчики.
Глаза блестят, ла-ла, ла-ла.
Но это яд, ла-ла, ла-ла.
Ты еще дышишь. Подкатываю коляску к низкому ограждению. Ветер здесь сильнее. Предатель хлещет по глазам, толкает колеса в обратную сторону. Я устал и веду борьбу с ним из последних сил. А ты еще дышишь — ловлю слабое движение истонченных губ и терпкий дух перезрелых яблок, когда беру тебя на руки, чтобы переложить на холодный шершавый парапет. Так исхудала, что не чувствую веса, словно держу фигурку из папье-маше. Боюсь доверить тебя ветру — стащит назад. Стою опорой, перевожу дух, смотрю.
Затянутые бетонным панцирем берега усеяны телами. Прямо на мертвецах выросли цветы, и теперь по обе стороны от реки бесконечно далеко тянутся пестрые яркие клумбы.
— Видишь, mein lieben? Этот прекрасный утренний букет — для тебя.
С трудом забираюсь на парапет. Шатаюсь от ветра, когда вновь беру тебя на руки. Рассветное зарево озаряет пустынный город. Внизу неспешно катит черные воды река, воспоминания мелькают тенями в ряби волн, как и сотню тысяч дней назад. Снова тянет в омут. Прыгнуть самому или толкнуть тебя?..
— Weltgericht, — шелестит между нами. — Weltgericht, если бы наступил конец света, что за песнь ты бы спела, идя навстречу ему?
Дворник, милый дворник,
Подмети меня с мостовой…
— Sie kommen[3], — приветствую солнце нового дня. И, крепко прижав твое хрупкое тельце к груди, шагаю в пустоту над Москва-рекой.
Холодный свет возносящихся в ночное небо башен Сити. Священные булыжники Красной Площади. Музей Булгакова. Каменый Гоголь. Басни на Патриарших. Вкус меди на губах. Тепло, стекающее с кончиков твоих пальцев по моим щекам, как слезы.
Я помню.
Опубликовано в: DARKER. № 7 июль 2014
